Оккупация
Шрифт:
— Признаться, вы рассуждаете странно. — Англичанин покачал головой. — По-моему, весь секрет вашего успеха заключается совершенно в ином. А именно в ваших неординарных способностях.
— Вы правы только отчасти. — Мягко возразил Вадим. — Разумеется, мои способности в состоянии ускорить процесс излечения, но очень многое человек может сделать и сам. У людей огромное количество желез, и каждая из них представляет собой минилабораторию по производству антител, стимулирующих гормонов, дефицитнейших ферментов. Возможно, я излишне категоричен, но мое мнение таково, что в своем
— Вы хотите сказать, что все ее раны…
— Секунду, профессор! — Дымов ухватил Бартона за рукав, призывая к молчанию.
— Перестаньте, черт побери, называть меня профессором!
— Тихо!..
— Но в чем дело? — шепнул Стив.
Дымов ответил не сразу. Следовало еще переварить те смутные ощущения, что продолжали стекаться к нему отовсюду.
— По-моему, нас ожидает впереди еще одна любопытная встреча.
— Что вы имеете в виду? — насторожился англичанин.
Вадим, зажмурившись, развернулся к одной из стен.
— Он там, — указал он рукой. — Метрах в двухстах от нас.
— Да кто, черт подери!
— Не знаю, но на этот раз это нечто огромное. Пожалуй, даже побольше этого дома. И движется оно прямо к нам. Может быть, услышало наши голоса, а может, просто учуяло посторонний запах.
— Харан?… — Бартон побледнел.
— Не знаю, может, и харан. — Открыв глаза, Дымов оглянулся на Бартона. — Зря вы, пожалуй, проснулись. Скажу честно: без вас мне было бы значительно легче изучать это тревожное местечко.
— Спасибо на добром слове.
— Не за что, — безжалостно отреагировал Вадим. — Пожалуй, нам лучше выйти из дома. От подобных исполинов здешние стены вряд ли спасут.
Англичанин строптиво пожевал губами, но возражать не стал. А в следующее мгновение пол под ногами ощутимо дрогнул, с потолка вновь облаком осыпалась пыль. Кажется, далекий монстр решил ускорить движение. Земля подрагивала в такт его шагам, а в том, что шаг у него был тяжелый, сомнений не возникало. Подумав секунду-другую, Дымов бесцеремонно хлопнул Бартона по спине.
— Поторапливайтесь, профессор! Еще немного, и боюсь, этот домик просто рассыплется по кирпичикам.
Глава 4
— Значит, считаешь, Вадик нам поможет?
— Если помог один раз, почему бы ему не сделать это повторно? Вон Салудин тоже говорит, что шерхи без труда отбивают стрелы. А у Вадима, возможностей, чай, побольше будет.
— Почему же тогда ваш Вадик до сих пор сюда не явился? — Танкист ехидно оглядел друзей, и боевой пыл Миронова несколько подувял.
— Ну, мало ли какие у него там обстоятельства. Может, силы копит, а может, план какой вынашивает.
— А, по-моему, ерунда все это! В бою еще и не то может примерещиться! — Танкист подбросил
— Не знаю, какая такая синица, но мы даже в Томусидо не могли от них удрать, а здесь объявят розыск, бросят в погоню опытных сыскарей — и сливай воду. А после еще казнят на какой-нибудь из местных площадей в назидание другим, верно, Салудин? — Шматов подмигнул сидящему рядом шерху. — Как тут вас людей казнят? На кол, говоришь, сажают?
— Не только, — Салудин степенно пожал широченными плечами. Небесного цвета глаза его глядели без тени усмешки. — Могут подвесить за ноги, могут четвертовать или прибить деревянными гвоздями к звезде.
— К звезде? — удивился Танкист. — Как это?
— Очень просто, — объяснил вместо Салудина Потап. — У нас материал экономили, а потому прибивали к кресту. А у них для этой цели звезды служат. В руки и ноги по гвоздю плюс последний — в лоб.
— Не гвоздь, — покачал головой шерх, — стрелы. При этом воин, чья стрела пробивает голову приговоренного насквозь, сразу получает лишнее звание. Десятник может стать сотником, а сотник — тысячником.
Салудин говорил медленно с заметным акцентом, но оттого слова его звучали особенно звучно и весомо. На некоторое время сидящие на лавках замолчали. Картинка была нарисована невеселая, и каждый из них поневоле пытался представить себя распятым на звезде.
— Все равно, — снова подал голос бывший зек, — в побеге нам хоть какой-то шанс светит, а что мы будем здесь иметь? Выведут завтра на арену и поставят против настоящих мастеров.
— Если Вадим будет рядом, мы и мастеров одолеем. — Без особой уверенности сказал Миронов.
— А харан? Салудин говорит, эта тварь больше слона. И пасть — как ворота! Это же форменное самоубийство!
— Не совсем, — негромко возразил Салудин, — на моей памяти харанов все-таки побеждали. Правда, случалось это всего дважды, и в обоих случаях победителями были мои соплеменники.
— Ты хочешь сказать — шерхи?
Салудин молча кивнул.
— У нас есть свои способы одерживать верх.
— Это какие, например? — немедленно встопорщился Танкист.
— Например, мы можем наносить отвлекающие удары, которые обычный человек просто не видит, можем ослеплять мыслью, навевать сон, а можем и сами становиться невидимыми.
— Невидимыми?
— Это особое искусство боя. Давнее изобретение шерхов.
— Но суть-то этого изобретения в чем? — снова не утерпел Танкист. — Или секрет?
— Почему же, суть могу объяснить, тем более, что вас она ничуть не вооружит. — Упреждая вопрошающие взгляды слушателей, Салудин терпеливо пояснил: — Мало знать, нужно уметь. Если же говорить о сути, то она состоит в том, что решивший стать невидимым шерх воздействует на противника сразу всеми своими свойствами. Если пустить в ход невидимые руки, а вы уже знаете, что они у нас есть, и особым танцующим шагом перемещаться из стороны в сторону, можно действительно уподобиться призраку.