Оккупация
Шрифт:
— Выигрыш — это хорошо, но что мы будем с этого иметь? — хмыкнул Танкист.
Ответ каргала они поняли без перевода.
— Вы будете иметь свободу.
Послушав еще некоторое время страстную воркотню Фебуина, шерх с тем же угрюмым видом взглянул на россиян.
— Он клянется, что все продумано до мелочей. Конечно, оставлять нас живыми опасно, но он берется все устроить. Говорит, что вскоре после поединка верные люди выведут нас за пределы города, дадут денег и укажут дорогу к границам страны. Фебуин говорит, что это для нас наилучший выход. Мы не только сумеем
— А Зурбан? — поинтересовался Миронов. — За жизнь Зурбана он не боится?
На этот раз каргал тоже понял вопрос без перевода. Снисходительно улыбнулся наивности вопрошающего, неспешно заговорил.
— Ну? Чего он там трендит?
Не отвлекаясь на Танкиста, шерх продолжал слушать. По мере того, как он вникал в объяснения мафата, черты лица его все больше каменели.
— Он говорит, что в случае выхода Зурбана в финал, они подготовят хищника должным образом. Дадут сонных трав, от которых харан уснет прямо на арене. А Зурбан свою роль исполнит, как надо. И мечом красиво помашет, и стрел в разные стороны попускает. Словом, все пройдет наилучшим образом. Вы же, тем временем, будете уже далеко.
— Так-то оно так, но если я, к примеру, не хочу уезжать! — возмутился Танкист. — Если я, к примеру, желаю здесь остаться? Иметь свой дворец, свиту, вооруженных слуг?
Шерх хмуро перевел слова блатаря, и каргал немедленно расцвел улыбкой. С ним торговались, а в этих материях он был, бесспорно, силен.
— Насчет дворца он не знает, — сказал Салудин, — но уютный домик с садом и парочкой симпатичных рабынь он может вам устроить… Только это все враки, — оборвал сам себя шерх. — Ни черта он вам не даст. И живыми отсюда вы тоже не уйдете. Для него это слишком большой риск. Куда проще убить вас. Сначала поединщиков, а после и оруженосца.
— Вот, значит, как? — Танкист нехорошо прищурился. — Это ты, значит, что же, в натуре? Зуб даешь, что так оно все и будет, или только предположение делаешь?
Самое удивительное, что вывернутый язык блатного шерх понял прекрасно. И ответил таким же вывернутым образом, что лишний раз подтверждало его недюжинные умственные способности.
— Зуб даю, — серьезно ответил он. — Именно так все и будет. Вы исполните то, что от вас требуется, принесете ему прибыль, и сразу после этого вас уничтожат.
— Что же нам ему ответить? — Шматов пристально взглянул на шерха.
— Я уже говорил: это ваш выбор. Я буду драться честно.
— Что ж, значит, и нечего более толковать! — Шматов решительно хлопнул себя по колену. — Посылаем его куда подальше и будем надеяться на помощь Вадика.
— Э-э, братан, зачем же спешить? — заволновался Танкист. — Может, все-таки выторгуем у него какую-нибудь халяву? Не отпускать же это чмо просто так!
— Именно просто так мы его и отпустим. — Миронов жестко взглянул на шерха. — Ответь ему, Салудин, что мы не торгаши и в грязные игры не играем. Пусть ищет других жуликов.
Подняв голову, шерх заговрорил на дайкирийском — твердо и неуступчиво. Вполне возможно, что пару фраз Салудин добавил и от себя лично.
Не отвечая, Салудин красноречиво опрокинул свой кубок, выливая недопитое вино. То же самое проделали Миронов со Шматовым. Танкисту выливать было нечего, но с вызывающим видом он отщипнул от грозди крупную виноградину, прожевав, выплюнул косточки на ковер.
— Теперь пусть попробует унести отсюда жратву. — С ухмылкой проворковал он. — И станет после этого последним чмошником…
Договорить он не успел. Правая рука каргала метнулась к его улыбающейся физиономии, желая наказать наглеца. Шерх оказался быстрее — перехватил жирную руку, стиснув так, что багроваое лицо Фебуина немедленно побледнело. Ринувшиеся на выручку стражники дайки, неожиданно остановились. Сергей с Потапом не могли этого видеть, но можно было с уверенностью предположить, что Шерх пустил в ход свои незримые руки. Лязгнула сталь, и Шматов с Мироновым согласно выхватили из ножен свои мечи.
— Скажи ему, Салудинушка, — ласково произнес Шматов, — чтобы славный сын своих родителей уходил прочь отсюда. По добру и по здорову.
Салудин разжал пальцы и послушно перевел Шматовские слова. Высвободив руку, каргал прошипел нечто злобное и, окинув напоследок непокорный квартет горящими глазами, двинулся к выходу.
— Иди, иди, козлик! — крикнул ему вслед Танкист. — И на будущее береги рожки, — не ровен час обломаем.
— Перевести? — с легкой улыбкой предложил Салудин.
— Не надо! — великодушно пропел блатной. — Думаю, это барашек понял все, как положено.
Глава 5
Марево стояло над уцелевшими крышами Гарлаха. Древняя столица Дайкирии напоминала неряшливо раскатанный блин, брошенный на пылающую сковородку. Жар гнул и шевелил видимое, наполняя город мертвых движением, которого в реалиях не было. И над всей этой мельтешащей пестротой песчаным исполином высилась шестигранная пирамида — Небесный Мост Императоров, величавое дайкирийское чудо, превышающее своих египетских собратьев как минимум вдвое.
Спокойно созерцая городской пейзаж, Вадим стоял в центре улочки и молча ждал. Стив Бартон притаился у полуразрушенной стены. Некогда она, должно быть, опоясывала внушительных размеров дворец, однако на сегодняшний день от дворца осталась лишь исполинская гора каменного мусора, из которого словно зубы старого крокодила торчали обломки мраморных колонн.
— Он по-прежнему движется к нам?
Вопрос был излишним. Не слышать шаги приближающегося чудовища было просто невозможно. Но как ребенку время от времени необходимо чувствовать прикосновения матери или отца, так и Бартону в нынешней ситуации то и дело требовались небольшие дозы успокоительного. В качестве означенного средства как раз и служил голос Дымова.