Оккупанты

Васильев Владимир Николаевич

Впервые в жизни Русик видел одного из новых хозяев Земли так близко.

Инопланетянин был ниже большинства людей, зато заметно шире; ног у него было две пары, но не как у кошечек-собачек, передние и задние, а поперек – левая пара и правая пара, причем перед тем, как присоединиться к туловищу, они сливались в единый отросток, отчего инопланетянин весьма смахивал на заурядного гимнастического козла. Головы инопланетянин не имел вовсе, зато имел на условных плечах пару выростов, в свою очередь напоминающих грибы, только не в виде кресел – с круглой плоской шляпкой, а наподобие сморчков – с конической. Сморчки эти, вроде бы, выполняли роль глаз и ушей и слабо шевелились и сокращались, слегка меняя толщину

и длину. Имей они кольчатую структуру, они, вероятно, смахивали бы на дождевых червей, высовывающихся из земли, но кольчатой структуры эти отростки не имели, отчего более всего походили на два фаллоса в начальной стадии возбуждения. То, что заменяло инопланетянам руки, скорее являлось щупальцами с четырьмя условными пальцами. Располагались пальцы по принципу четырехлучевой звезды, под прямым углом друг к другу, то есть, каждый палец имел один противолежащий и пару полупротиволежащих. Точно из центра звезды-ладони торчали короткие тычинки числом около десятка, отчего щупальца инопланетянина живо напоминали не то цветок, не то какое-то морское существо вроде актинии.

Понятно, что инопланетянин не был голым – он носил одежду соответствующего телу покроя, но в силу того, что тело его разительно отличалось от человеческого, одеждой это облачение можно было назвать только из чистой логики, чувства никаких аналогий не предлагали.

– Ну что, партизан? – злорадно произнес инопланетянин, обращаясь к Русику, когда амбалы удалились. – Попался?

Инопланетянин говорил на чистейшем русском, будто какой-нибудь абстрактный Федя из соседнего цеха, и не видно было, чтобы это его сколько-нибудь утруждало. Русик не знал – помогает ему в этом какая-нибудь умная инопланетная машинерия или просто чужие способны к языкам. Какая, в сущности, разница? Главное, что речь его была понятна, причем не только в плане словесно-понятийной нагрузки – с эмоциональной составляющей тоже все было в порядке, интонации Русик, во всяком случае, ловил на раз. Недоставало только мимики, но тут уж как ни изворачивайся – без шансов, поскольку инопланетяне не имели ни лиц, ни голов. Даже рта Русик, глядя на оккупанта, не мог найти, голос исходил прямо из широченного тела, откуда-то из-под одежды, но глухим при этом не казался.

– Присаживайся, – инопланетянин указал одним из пальцев левой руки на табурет в центре. – Допрашивать тебя буду.

Русик без возражений повиновался.

Инопланетянин поманипулировал с лежащим на столе брусочком песочного цвета – над столом раскрылась голографическая панель.

– Так-сь… Хряпунов Руслан Андреевич, две тыщи пятого года рождения, оперативный псевдоним Хряпа. Боевой стаж без малого два года.

«Ого, уже два?» – подумал Русик отстраненно.

– Состоял в группе Николая Жваленко, оперативный псевдоним Жвал, боевые специальности – связной, разведчик, подрывник. Девятнадцать операций, включая нападения на склады и подрыв рейсовых магнитопланов. В миру – укладчик готовой продукции на фабрике измерительных приборов, два взыскания, семь поощрений, в основном – за образцовый быт. В смысле – поощрения за образцовый, взыскания, наоборот, за бардак в жилище, по крайней мере, первое. Все верно?

Русик угрюмо молчал.

Снова поманипулировав с бруском, инопланетянин раскрыл большой, на четверть комнаты, видеостолб и принялся лениво перелистывать кадры. Вот Русик закладывает флэшку в почтовый ящик – под перила на крыльце торгово-распределительного центра. Вот стоит на стреме у дверей склада, пока коллеги-налетчики шарятся внутри. Вот нажимает кнопку на пульте взрывателя…

– Н-да, – сказал инопланетянин и закрыл видеостолб. Выдержал небольшую паузу и заговорил снова:

– Вот скажи, Хряпа, ну чего тебе, так тебя через это самое, не хватает? Жрать нечего? Жить негде? Среда обитания подкачала?

В говне же сидели до нас! Друг друга грызли, жрали дрянь всякую четвероногую. Родились на помойке, выросли на помойке и сдохли бы на помойке, если бы не мы. Или не так?

Молчал Русик. Чертов инопланетянин словно мысли недавние озвучивал, но признаваться в этом самому себе до странности не хотелось.

– Мы вас из помойки вытащили, отмыли, накормили, работой обеспечили. Живи не хочу. А вы магнитопланы взрываете, скоты неблагодарные! А, Хряпа? Скажи что-нибудь, не молчи. Подведи под свои действия хоть какую-нибудь идеологическую базу, не то придется тебя счесть тупым патологическим террористом. А тупых, если ерепенятся, мы уничтожаем. Тихим тупым быть не возбраняется, работай, не бузи, живи в свое удовольствие. А бузотеры нам не нужны. А, Хряпа?

– Идейных вы, можно подумать, награждаете, – пробурчал Русик недовольно.

– Ага, я так и знал, – оживился инопланетянин. – Не тупой! Давай, давай, продолжай! За что боретесь?

Русик немного подумал и пробормотал:

– За свободу.

К сожалению, Русик прекрасно понимал, что за этой короткой фразой, по большому счету, ничего не стоит. Это просто два слова, не несущие ни малейшей смысловой нагрузки, да к тому же одно из них вообще короткий предлог, по определению лишенный содержания. Лозунг для баранов, не способных думать самостоятельно. Баранам только такие лозунги и нужны, от необходимости мысли они звереют и превращаются в хищников, напоминающих баранов только непроходимой тупостью, переросшей в запредельную свирепость.

– За свободу! – повторил инопланетянин и тут же уточнил: – От чего?

– От оккупантов.

– Ну, допустим, – согласился инопланетянин. – Допустим, что ваша борьба увенчалась успехом, нам надоело, мы на все плюнули и ушли с Земли. Что дальше?

– Будем жить сами.

– Как? Как раньше?

Русик немного поразмыслил и, скрепя сердце, согласился:

– Да. Иначе, думаю, не получится.

– То есть опять бардак, беспредел, бандитизм, неравенство, грязь, радиация, свалки, голод? Так?

Русик еще подумал и снова согласился:

– В конечном итоге, видимо, так.

– То есть ты желаешь себе, а заодно и миллионам законопослушных землян, вместо размеренной сытой и безопасной жизни голодное прозябание? Под знаком пресловутой свободы, которой, кстати, почти никто в конечном итоге не получит?

Русик насупился. Собственные размышления последних месяцев, будучи озвученными, не стали ни понятнее, ни милее.

– Я тут глянул на анимацию твоих настроений – ты ж умный парень, в принципе, все понимаешь и сам не веришь в то, что говоришь, в свободу эту вашу долбаную. Так ведь? Давай без дураков – не веришь ведь?

– А даже если и так?

– Пытаюсь понять – зачем тебе все это. Зачем риск быть пойманным и наказанным, если борьба ваша все равно ни к чему не ведет.

– Зачем… – пробормотал Русик. – Откуда я знаю – зачем?

Это было чистой правдой – однажды начав партизанить, он просто не смог остановиться, хотя это было бы наиболее разумным выходом. Особенно после того, как пришло понимание: к победе такая борьба привести заведомо не может.

– Я дерусь потому, что дерусь, – усмехнулся инопланетянин. – Это так по-человечески!

Русик угрюмо молчал.

– Ладно, с тобой, в принципе, все ясно. Наказывай тебя, не наказывай, все равно ведь в конечном итоге опять пойдешь магнитопланы взрывать. Сам вряд ли организуешься, но на твой век обязательно найдется очередной Жвал, таким подобные тебе органически необходимы. Стало быть, тебя разумнее будет…

Инопланетянин многозначительно умолк, хотя Русик, похолодев, уже приготовился услышать слово: «устранить».

– …использовать, – наконец-то завершил фразу инопланетянин. – По-умному.