Окна во двор (сборник)
Шрифт:
Но человек, а в особенности мужик — жуткая скотина.
Была у меня выставка в Новосибирске.
И встретил я там одну бабу. Вернее, девочку. На шестнадцать лет моложе. Но уже актриса, уже премьерша, со своими поклонниками, со своими придворными критиками, как она выражалась.
А и вправду — страшно красивая, именно по-королевски. Величавая такая, рослая, руку подает — так и хочется склониться.
Сошлись мы буквально тут же. В первый вечер, как познакомились. Она хоть и королева, но областная. А я, конечно, не король, но про меня в журнале “Тайм” писали.
Отличная баба. И,
Правда, пара красивая. Особенно когда мы в зеркало смотрелись».
— В голом виде? — спросил я и щелкнул его по пузу.
— Представь себе, да! — сказал он. — Это я в последние годы так разъелся, а тогда был еще ого-го! Ты что, не помнишь? — он втянул живот и поместил два кулака между пряжкой пояса и краем стола — мы сидели в ресторане.
— Помню, помню, — сказал я. — В смысле, верю.
«Вот, — продолжал он. — Я устроил себе в Новосибирске постоянный мастер-класс. Стал туда летать раз в месяц, не реже. На свои деньги, что характерно. И помещение тоже сам снимал. И квартирку. Жене говорил, что все оплачивает губернатор, типа культурное развитие областного центра. Денег-то у меня полно, и жена ничего не замечает.
В общем, полтора года полного счастья.
А потом мой лондонский галерист совершенно предательски умирает.
А московский галерист — уходит из арт-бизнеса, продает свою галерею, а новая хозяйка меня не берет. У нее своя концепция, и я в нее как-то не вписываюсь.
Прилетаю в Новосибирск, рано утром. Днем провожу занятие. Вечером — она у меня. Я ей все рассказываю. Прямо до того. Сразу.
Она с дивана встала — я на стуле сидел, — обняла меня и говорит:
— Ты только не раскисай. Соберись с силами. Оказался в жопе — надо вылезать! Четыре месяца хватит? Или лучше все-таки полгода?
Наверное, я как-то не так на нее посмотрел, потому что она улыбнулась, нежно поцеловала меня в макушку и сказала:
— Ты что! Я же тебя люблю. Но ты все-таки за полгода постарайся.
— А почему именно полгода?
— Мне нужен победитель. А год — слишком долго.
И, на ходу расстегиваясь, пошла в коридор, где ванная.
Я дождался, когда душ зашумит, и ушел; у нее были ключи от этой квартиры.
Из аэропорта позвонил мальчику, который староста мастер-класса, и хозяину квартиры тоже. Все уладил. И улетел домой».
— Бедная девушка, — сказал я.
— Да, — сказал он. — Гордая, между прочим. Только один раз позвонила. Ровно через полгода, день в день. Слышу ее голос и молчу. Она: «Алло, алло, это ты?»
— А ты что?
— «Извините, вы не туда попали. Это лагерь военнопленных».
парадоксальная реакция
Из жизни греческих богов
Был у меня другой приятель, тоже художник.
Хотя не совсем художник, а скорее искусствовед. И в этом качестве он много ездил по стране. На разные семинары и совещания.
Был
Надо сказать, он был очень хорош собой. Просто красавец. Рост метр восемьдесят два, светло-русый, от природы чуточку смуглый и с яркими синими глазами. К тому же он был прекрасно сложен, весьма мускулист, но не накачан, а вот именно как надо.
Вот он мне рассказывает:
— Я красавец? Красавец! — Я киваю. — Девки млеют? Млеют! — Я снова киваю. — Вот я и придумал некоторое, так сказать, ноу-хау. Знакомлюсь с девушкой. Она ведет меня к себе домой. Ну, хотя всем все понятно, все равно предстоит некий краткий, но противный момент уламывания.
— Чего же тут противного? — спрашиваю я. — Объятия, поцелуи. Прекрасно!
— А я терпеть этого не могу, — говорит он. — Все эти заваливанья на диван, тисканья, стаскивание одежды и почти непременное «ах, а может быть, не надо?». У меня от этого вся охота пропадает. Такая, извините, парадоксальная реакция. Говорят, в Англии можно обо всем словами договориться, вот это правильно, но мы не в Англии живем, так что я придумал по-другому. Вот как.
Приходим мы к девушке, уселись в комнате, поболтали чуток, и тут она выходит в кухню сделать кофе. А если не выходит — я ее прошу: «Свари нам по чашечке кофе, пожалуйста!»
Она выходит, а я тут же р-р-раз — и раздеваюсь. Весь. Совсем. И ложусь на диван. Ну, слегка прикрывшись легким пледом. Обычно на диване в углу лежит какой-то плед или платок…
Она входит. Видит меня. Я смотрю на нее зовущим взглядом. Она неверною рукой ставит кофе на столик и начинает раздеваться. Сила соблазна неодолима!
— Как-то это странно, — говорю. — Ну, неужели? Получается, девчонки ведутся на красивое тело?
— Что я, врать тебе стану? На все они ведутся. На меня лично! И на сам факт, что вот он я, уже голый! Ну и на тело тоже, что тут плохого? — он сплел руки за головой и поиграл мускулами. — Mens sana in corpore sano, и вообще kalokagathia. Понял, филолог-классик?
— Понял, — сказал я.
— А я, наверное, не совсем, — сказал он. — Познакомился с одной девочкой. Умница, красавица, провинциалка, в глазах мощный секс пополам с легким страхом. Со мной глазами встретится — краснеет и авторучку теребит, все по Фрейду. Семинар был выездной, мы жили в гостинице. Вот я после обеда этак непринужденно иду с ней по коридору. Доходим до дверей ее номера. Время два тридцать. Через полтора часа у меня доклад на вечерней пленарке. «Хотел бы с вами кое-что обсудить». Она открывает дверь: «Заходите, пожалуйста». Входим. Беседуем об умном. Она сидит на краешке кресла. Как быть? Ведь кофе варить негде, гостиница же. И вдруг, о счастье! Говорит: «Ой, у меня ресница в глаз попала!» Идет в ванную. Пока она там глаз моет, я быстренько разделся и на диван. Салфеткой прикрылся, там под графином салфетка была. Жду.