Окна во двор (сборник)
Шрифт:
— Да, Луиса… Антонио в последние годы не тот, что в юности…
— Вот видишь, Исабель! Отдай же его мне!
— Ничего, ничего! Так бывает со всеми мужчинами после сорока пяти! Но тебя, жалкая беднячка, это не касается! Это мой муж, и мы будем с ним до конца жизни! Он оставит свое состояние только мне и моим племянникам! А ты, маленькая провинциальная стерва, забудь свои пустые фантазии! А не то я выгоню тебя из дому!
— Нет, Исабель, я добьюсь своего! Он будет моим!
— Ха-ха-ха! Он никогда не будет твоим, даже если меня
— Но разве я недостойна большой любви?
— Прочь! Ты мне надоела! Заткнись! Еще слово, и я тебя рассчитаю! Отнять у меня моего Антонио, ишь, чего захотела! Вон!
— Я все равно…
— Вон!!
— Я все равно…
— Вон!!!
Вот за что любят латиноамериканские сериалы.
Не только за экзотику заморской жизни. Не только за фантазии о золотой рыбке, которая приплывет и исполнит все желания. И даже не за постоянный запретный привкус инцеста.
Больше всего их любят вот за такие диалоги.
За то, что все — вслух. Все выплескивается наружу. Как будто не люди говорят, а их тайные мысли и бессознательные желания ведут грубый и напористый разговор.
Представим себе эту же сцену у Чехова:
Исабель сидит у окна, перебирает письма.
Входит старый слуга Педро. Останавливается перед ней, долго молчит.
ИСАБЕЛЬ: (дочитав письмо, вздыхает и прячет его в конверт) Что?
ПЕДРО: (держа в руке осколки) Луиса опять разбила вазу, когда убирала в кабинете у сеньора Антонио.
ИСАБЕЛЬ: (отворачивается к окну.) А сейчас в сельве, наверное, дождь, страшное дело…
Так что вот. Страшное дело.
сон на 19 июня 2013 года
Белая дама
Под утро приснился очень важный сон.
Вот такой.
Я еду в поезде. Поезд громадный, каждый вагон — как длинный одноэтажный многооконный дом. Широкие коридоры. Купе — одноместные. Дверь с номером, к примеру «3 — А и Б», ведет из коридора в маленькую прихожую, комнатка направо, комнатка налево, в середине — дверь в умывалку, она же сортир и душевая.
Вагоны огромные, колеса тоже. Вниз, на платформу, ведут очень крутые деревянные лестницы — метра полтора, самое маленькое. Узкие высокие ступеньки, тонкие коричневые перильца.
Вот я устраиваюсь в своем купе (номер не помню, но, кажется, дверь налево), вешаю куртку на плечики, достаю из чемодана несессер, ставлю его на полку, осматриваюсь и нахожу полотенца, мне все очень нравится, я даже что-то напеваю
Поезд трогается.
Я сажусь в кресло — там даже кресло есть, и вообще купе похоже на старомодный спальный вагон, Калининградского завода, такие еще до середины семидесятых ходили по нашим дорогам. Там были две полки одна над другой, тяжелое кресло и дверца в умывальник, общий для двух купе. Но тут нет никакой второй полки и дверцы — умывальник в прихожей, я ведь говорил.
Итак, поезд трогается, я смотрю в окно, как там мелькают сначала дома, потом шоссе и перекрестки, а потом — поле и лес.
И тут в дверь стучат.
— Да, да, — говорю.
Входит женщина.
Ей за сорок, но явно меньше пятидесяти. Ну, в крайнем случае, чуть-чуть больше. Но не намного. Блондинка с густыми, но коротко стриженными волосами: голова как пушистый шар. Она рослая и очень крупная. Можно даже сказать, толстая и очень белокожая. Держится величественно, лицо хмурое.
— Здравствуйте, — говорю я, поняв, что это не проводница. Хотя по решительному стуку в дверь я сначала именно это подумал. — Заходите. Чем могу служить?
— Угу, — говорит она вместо ответного «здрасьте». — Дело в том, что скоро остановка. Станция Мартыново (я запомнил!). Я там выхожу. Вы видели, какие крутые тут лестницы? Вы поможете мне спуститься вниз. Вы же видите, какая я грузная!
— Хорошо, — киваю я.
— Да, и вот что. Станция Мартыново — это пересадка. Мне надо на другой поезд. Там, в Мартыново, в вокзале, есть комната номер восемь. Там ставят штамп на билет. Вы должны проводить меня до комнаты восемь. Помочь мне поставить штамп. А потом вы должны посадить меня на мой поезд.
— Я? — мне не по себе от такого напора. — Почему именно я?
— Молодой человек! — она повышает голос и грозит мне пальцем. — Потому что я очень грузная!
Я слегка трушу. Но отвечаю:
— Конечно, это бестактно спрашивать у женщины про ее возраст. Но я вижу, что вы несколько моложе меня. Лет на десять. А то и на пятнадцать! Какой я вам молодой человек?
— Вы же видите, какая я грузная! — орет она.
Я встаю, протискиваюсь между ней и столиком, выхожу в коридор.
— Проводник! — кричу я. Выбегает девушка в синей форме. — Сколько мы стоим в Мартынове?
— Десять минут, — отвечает проводница.
— Вот, — говорю я этой даме, вернувшись в свое купе. — Я, конечно, помогу вам сойти на платформу. Если сумею, покажу вам, как найти комнату номер восемь. Но на этом все. Сажать вас на другой поезд — увольте.
— Это еще почему?
— Стоянка всего десять минут. Я могу опоздать на свой поезд.
— Какая чушь! — говорит она. — Меня это не касается!