Окно напротив
Шрифт:
Я повернулась на Машкин крик. Она уже сидела на коленях возле лежащего Донских. Лица самого Сереги мне не было видно, над ним с другой стороны склонился Смоляков. Незнакомые мне люди подтягивались ближе и продолжали окружать их плотным кольцом.
– Нет! – крикнула я Косте, чувствуя, что его пальцы смыкаются еще сильнее, причиняя мне почти нестерпимую боль. – Отпусти меня!
Он смахнул тыльной стороной ладони струйку крови, вытекающую из носа.
–
Сказано тоном, не терпящим возражений.
– Посмотри, что ты сделал с человеком! – попыталась вырваться я.
Мои волосы разметались по плечам, во рту пересохло. Он дернул меня в очередной раз, притягивая ближе к себе. Мы оказались в каких-то сантиметрах друг от друга. Я почувствовала не только его дыхание, но и тяжелый запах крови. Запах, преследующий меня на работе и там же ощущавшийся совершенно по-другому. Безразлично. Ровно. А здесь…
Мои мысли были там, с Серегой, лежащим в паре метров от меня на траве без движения, и окруженным людьми, чьи голоса звучали все тревожнее. И как этот подлец, не державший в руке ничего тяжелее скальпеля, мог уложить такого здоровяка, как Донских?
– Тебе-то что? – Костины губы изогнулись в полуулыбке. – Вон сколько народу кругом, и одни медики.
– Пусти меня!
– Он же первый меня ударил.
– Оставь меня уже в покое! Мне больно!
Он грязно выругался. Я замерла, пытаясь разглядеть в нем хотя бы след того парня, что так красиво ухаживал за мной. Его пальцы разжались, на лице было написано разочарование.
– Если ты не пойдешь со мной, считай, что все кончено.
Он пьян, что ли? Заморгал, мотнул головой.
Сергеева вдобавок еще и штормило: неуверенно переступал с ноги на ногу, прерывисто дышал. То ли от полученного удара, то ли от количества выпитого.
Я отошла на шаг назад и покачала головой. Все в этом человеке теперь казалось чужим. Захотелось вычеркнуть из памяти все минуты, проведенные вместе. Все исправить, попросить прощения. Взять назад все сказанные слова, уйти и отмыться от прикосновений нелюбимого.
– Не пойду…
Он выругался и сплюнул мне под ноги. Я развернулась и бросилась в толпу. Просто втиснулась в самый ее центр и опустилась на колени.
– Сколько пальцев видишь? – уже спрашивал Илья.
– Двенадцать. – Донских вскинул руки в попытке встать. Выглядел он слегка потерянным.
– Плохо дело.
– Да шучу я, - попытался рассмеяться Серега, присел, дотронулся до щеки слева и сморщился от боли. – Где этот п…?
–
– Тошнит? Голова болит? – спросила я, немного подвигая Смолякова. – Отойдите, пожалуйста, ребята, нам нужен свет!
Люди послушно стали отходить в сторону. Серега сидел и внимательно смотрел на меня. Под левым, уже начинавшим заплывать, глазом росло красное пятно. Он дышал тяжело, словно только что одолел переход через Альпы. И не отрывал от меня глаз.
– Дай сюда руку, - сказала я, - нужно проверить пульс.
Он улыбнулся, и моя грудь вдруг переполнилась любовью. Казалось, вдохну сейчас, и она лопнет.
Я взяла его руку, перевернула ладонью кверху и поняла вдруг, что совершенно бесполезна, как врач. Мое сердце билось настолько громко и быстро, что заглушало все вокруг.
Или его сердце.
Или наше, общее.
От этого прикосновения все пульсировало вокруг.
Я уселась рядом на траву и опустила голову. Слышно было, как Машка за моей спиной разгоняет всех зевак, призывая одних расступиться, других просто свалить и продолжить празднование в помещении. Люди неохотно подчинились и отошли в сторону. Многие из них зашли обратно в дом.
– Отстань уже от него, - дернула она Смолякова, - видишь, человек в надежных руках.
Он немного поворчал, встал, и они тоже ушли обратно в помещение.
Я отпустила Серегину руку.
– Все нормально? – спросил он.
– А? – Я немного запуталась в своих чувствах и в оценке происходящего. Не говоря уже о подсчете пульса. Опростоволосилась, будто и не было стольких лет работы на скорой. – Да, с тобой, кажется, все нормально.
– Хорошо меня приложил твой дружище!
– Прости. Но ты сам начал. Вполне возможно, что ему нос сломал.
– Он заслужил!
Мне тотчас вспомнились слова Кости о моей внешности.
– Я слышала…
– Тем более. – Донских пощупал свой затылок.
– Он трус.
– Ему нельзя было лезть в драку.– Я протянула руку и осторожно пощупала со всех сторон его голову. – Он хирург. Ему надо руки беречь.
– Мари, - произнес Серега, пронизывая меня своим горячим дыханием. И от его слов меня будто током прошило. Пять лет никто не называл меня этим именем. – Ты еще успеешь его догнать.
– Его? – Я встала и подала ему руку.
– А если я не хочу?