Окно в пустоту
Шрифт:
Но до суда обвиняемые содержались в части и выполняли воинский долг так же, как и все прочие. Когда Вадим рассказал Володе о том, что произошло, он не надеялся, что друг сумеет помочь. Просто нада было хоть кому-то высказаться. Володя только покачал головой и сказал: «Да-а, ситуация, скажем прямо, хреновая. Но ты погоди пока лоб зеленкой мазать. Может, я еще что-нибудь придумаю. Где наша не пропадала!»
И, действительно, придумал. Среди Володиных друзей, приятелей и просто доброжелателей оказался молоденький лейтенант из военной прокуратуры. Как Володя умудрился
Через пару дней Володя пришел веселый и сказал: «Слушай, я, кажется, додумался. Ничего обещать не буду, но кое-что сделать попробую. В общем, пиши другую объяснительную такого примерно содержания — что ты прыщ на ноге расковыривал, а потом в бочку с бензином залез. Мы же все так от вшей спасаемся. Жаль только, они, подлые об этом не знают и не дохнут. Но бензин таким способом мог попасть в рану, хотя бы теоретически. Потом инфекция, воспаление…
Так что пиши, и этому своему джигиту скажи, пусть подпишет. Вытаскивать — так обоих. Напишешь — отдашь мне, а там посмотрим.»
Утопающий хватается за соломинку, и Вадим, конечно, последовал совету друга. Вечером того же дня Володя шепнул ему на ухо: «Кажется, все в порядке. Ничего не бойся, мы еще поживем!»
А дело было так:
Получив новую объяснительную, Володя отправился в военную прокуратуру. Вызвав своего знакомого, он упросил показать дело друга. Дескать, этот дурак сам попал под трибунал и его невинного, за собой тянет. Кажется, грозят большие неприятности. и надо хотя бы знать, что там написано. Лейтенант долго отнекивался, но, в конце концов, дело вынес. Володя при нем взял объяснительные и стал читать, хотя и без того прекрасно знал содержание этих бумаг. Увидев вдалеке военный патруль, Володя быстро сунул листки в карман шинели. Когда опасность миновала, достал снова и отдал обратно.
Но достал из другого кармана.
Лейтенант унес дело и подмены не заметил. Но когда на заседании трибунала в военной прокуратуре государственный обвинитель начал громко и с выражением зачитывать собственноручное Вадимово признание, у всех присутствующих просто глаза на лоб полезли. Суд, конечно, сошел на нет, но за Вадима всерьез взялся Особый отдел. И там, под пудовыми кулаками «отцов-командиров», размазывая по лицу слезы и кровь, Вадим все рассказал о том, кто ему помог.
Командир части собирался в том году поступать в академию, и скандал ему был совсем не нужен. Поэтому Вадима тихо перевели в другую часть, а Володя попал в Афганистан со следующим пополнением.
Вернувшись домой, Вадим не пытался его найти.
Он проснулся в холодном поту. Была глубокая ночь. Дрожащими руками Вадим долго пытался прикурить сигарету. Неужели такое теперь будет все время?
А главное, почему я? Святым, конечно, меня не назовешь, но ведь другие-некоторые творили и не такое. И ничего, хорошо жили, сладко ели, крепко спали. Или. может, не так уж и крепко? Может, они тоже видят кошмары и зовут маму по ночам? А утром встают и отправляются творить то же самое…
Промаявшись до самого утра, Вадим разыскал Володин адрес и телефон в своей
А, главное, в церковь надо обязательно. Я уж не знаю, что там — покаяние, пожертвование на храм, или что другое. Вон сейчас все бывшие коммуняки дружно постные рожи скорчат и в церкви со свечками стоят. Некоторые даже храмы восстанавливают — оч-чень, говорят, богоугодное занятие. А скажи им завтра, например, ислам принять — всем скопом побегут обрезание делать.
Так, может, все-таки, спасает не крест, а вера? Ладно, поеду, а там посмотрим. „попитка не питка, верно, товарищ Берия?“»
Вадимовы поиски успехом не увенчались. В Катиной квартире давно жили другие люди, которые о прежних жильцах ничего не знали и знать не хотели, тем более, что квартира уже сменила не одного хозяина. Смутное время, ничего не поделаешь.
Володиной же квартиры как таковой больше не существовало в природе. Ветхий пятиэтажный дом «хрущевской» постройки (быстрее строим — быстрей развалится) попал под первую очередь реконструкции и теперь вместо него возвышались нарядные кирпичные строения.
Но еще хуже было другое. Зайдя в церковь, Вадим вдруг почувствовал себя так плохо, что едва не потерял сознание. Находиться там было для него просто невыносимо. Все тело корежила и скручивала невыносимая боль, казалось, что голова вот-вот лопнет и разлетится на куски. Ноги сами несли его прочь.
Уже в дверях Вадим столкнулся лицом к лицу с пожилым низеньким священником. «Что с вами, сын мой?» — участливо спросил он. Вадим отшатнулся. На него снова смотрело пустыми глазницами ужасное лицо из его ночного кошмара.
Вечером Вадим снова по-черному напился. Еще одна надежда была потеряна. Захмелеть по-настоящему он никак не мог, а, главное, очень боялся заснуть. Поэтому когда в 12 ночи к нему вдруг заявился Коля Бык, Вадим обрадовался ему как родному.
Николай Семенович Быков ныне считался генеральным директором некоего, ка он сам выражался, «общества с ограниченной уголовной ответственностью». Насчет последнего он разбирался хорошо, ибо на его мужественном лице с перебитым носом ясно читалось уголовное прошлое, настоящее и будущее.
Коля как огня боялся своей молодой, красивой, безумно ревнивой и стервозной жены, а потому всех своих многочисленных случайных подружек водил «в гости» к приятелям.
— Привет, Вадим. Тут такое дело, понимаешь…
— Понимаю, понимаю. Давай, заходи, и пассию свою тоже тащи сюда.
— Чего тащить? — не понял Коля.
— Ну, телку, телку свою веди. Ты ведь не один? Или скажешь, что ты ко мне чаю зашел попить в первом часу ночи? И как тебе самому не надоест? А еше говоришь, что Ленку свою любишь.