Око Арсиды
Шрифт:
Бил крупнокалиберный пулемет с ближней вышки. Первая очередь легла рядом с невидимым космолетом, вырывая куски асфальта, дробя бетонный бордюр. Вторая прошила поле защиты, прошлась по роботу, высекая оранжевые искры.
– Не реагировать! – прикрикнул Элескрин десантнику, изготовившемуся к ответной стрельбе.
Двенадцатимиллиметровые пули ударили в грудь пристианца, стоявшего рядом с ним. Неокомпозит выдержал, но офицер Серебряных Птиц отлетел под обтекатель катера. Не успел десантник подняться на ноги, как застучал второй пулемет на соседней башенке. Его очередь увязла в туманной пелене защитного
– Боевым порядком марш! – скомандовал Элескрин, едва последний боец выскочил из космолета.
До входа в здания, которое упомянул Варх и при совещании на «Тирату» избрали первоочередной целью, было не более ста восьмидесяти метров, однако быстрому продвижению мешал нерасторопный «Рай-Нииро» – он тратил всю мощность батарей на защитное поле. Когда отряд Элескрина одолел треть пути, пулеметы на вышках замолчали. В этом затишье, длившемся несколько мгновений, сквозило что-то зловещее. Ивала замерла, старясь угадать, откуда ждать следующего удара.
– Они запустили резервное энергообеспечение! – догадался Глеб по электрической вспышке за первым лабораторным корпусом.
– Родина-мать! – вскричала Ваала.
Быстров повернул голову и увидел яркий малиновый росчерк. В направлении группы «Нолда-1287» била гиперионная пушка, судя по следу разряда гораздо более мощная, чем установленные на «Аллигаторах». На соседних вышках вместо неэффективных пулеметов тоже пошло в дело гиперионное оружие, лупившее не так часто, но сердито. От первого попадания, защита над роботом просела и пошла багровым пятном. Десантники, шедшие в авангарде, пригнулись, оглядываясь на Элескрина.
– Ближе к роботу! – отдал он команду, и приказал по ментальному каналу «Рай-Нииро» уплотнить щит за счет уменьшения радиуса.
Решение Элескрина неизбежно замедляло продвижение группы, и галиянка, не терпевшая подчиняться армейским порядкам пристианцев, фыркнула:
– Господин старший группы, умнее вообще убрать ваш дурацкий зонтик и достигнуть цели быстрым броском! И почему молчит катер прикрытия? Он должен подавить огневые точки на вышках! Или он у вас – птица мира?
– Он ударит в случае крайнего осложнения, – отозвался за офицера Быстров, едва не споткнувшийся об ноги переднего десантника.
Второе гиперионное попадание окрасило защитное поле пунцовой вспышкой. Рядом загудела земля; в образовавшейся воронке вспыхнули, запыхтели черной копотью куски асфальта. Справа и слева в небо поднялись дымные шлейфы, и кончики их разорвались серыми искрящимися облаками. Озираясь, Глеб не сразу разгадал хитрости защитников базы, а когда их замысел прояснился, едва не присвистнул от удивления: «Нолд-1290», паривший на небольшой высоте вдруг стал виден для всех, словно гигантское насекомое в пыльном облаке. Мигом в него вонзились три гиперионных импульса. Космолет превратился в огненный шар. Мощный разряд сорвал броневое покрытие с его днища раньше, чем пилот успел активировать поле защиты.
– Эрлэ, спаси его! – вскричал кто-то из Серебряных Птиц, но орбитальную машину не спас бы даже святой: еще один малиновый росчерк пробил ее корпус и разрушил силовую централь.
«Нолд-1290» упал где-то за энергостанцией, разрушенной им же.
– «Нолд-1285», «Нолд-1287»! – услышал Глеб голос Ниориадина
Последних слов командира операции Быстров не расслышал – его внимание отвлекло движение широкой тени за деревьями между зданий. Ивала первой распознала опасность, вскинула винтовку, нажала «спуск». Ломая сосну и подминая кусты, на дорогу выполз танк, покрытый толстыми слоями неокомпозита и похожий на блестящее толстокожее чудовище. Выстрел из «Сататы» для него был не страшнее броска камнем. За бронированной машиной рассыпались цепью спецназовцы «Каракурта».
«А земляки мои неплохо подготовились к вторжению! – пронеслось в голове Быстрова. – Они ожидали подобных событий. Догадывались, что существа с далеких планет не всегда переполнены гуманизмом или похренизмом, и могут в один судный день прийти, потребовать свое».
Серебряные Птицы, обжатые защитным полем, остановились. Кто-то припадая за роботом на колено, отстраивал фауззер на пиковую мощность; кто-то активировал гранаты; большинство открыло беглый огонь по тяжелой машине и людям за ней, одетым в мешковатые костюмы неокомпозита российского производства.
Импульс гиперионного разрядника с танка, всколыхнул защитное поле «Рай-Нииро» так, что двое пристианев швырнуло наземь. Робот терял силы. Вокруг него горела, содрогалась земля. До дверей здания-цели оставалось шагов семьдесят, пройти которые, казалось, уже невозможно. В гарнитуру связи слышались крики и звуки жаркого боя возле ангаров.
21
На «Анхаро» координатора встретили с подчеркнутой торжественностью.
– Счастья и тепла, величайший! – дружно пропели трое молодых офицеров, вытянувшихся у дверей шлюза.
По галунам на форме звездолетчиков пробежали золотисто-зеленые всполохи, словно рассвет на далекой Охалор.
– Величайший! – повторил Эвнид Крунх, и приветствуя Варха по-дружески, опустил широкую ладонь на его плечо.
– Тепла и силы, добрейший Крунх, – с радостью отозвался координатор.
Вместе они прошли мимо боевых роботов, дремавших в глубоких нишах, стали на огороженную золотой решеткой площадку и вознеслись на шестую палубу.
Орнох собирался было свернуть налево по главному проходу к апартаментам капитана, но Эвнид удержал его:
– Сюда, мой друг.
Командир фрегата направился к дверям с угловатым рельефом, за которыми находился бортовые вычислители. Створки разошлись, и Орнох, удивляясь, обнаружил, что обширный зал свободен от умных машин.
– У нас перестановки, – объяснил Эвнид, предвкушая его вопрос. – Ничто не стоит на месте. Особенно в нашем мире подвижны наши желания. Я решил, что так лучше.
– Правильно решил, – Варх оглядел горку красных и бурых камней, громоздившуюся посреди зала.
На поверхности округлых валунов мерцал теплый свет, он проникал в глубокие щели, вспыхивал искрами во вкраплениях кварца. Небольшие камешки и массивные глыбы разных форм занимали остальную часть зала в особом порядке, сочетаясь пространствами желтого и серого песка, пушистых холмиков мха. В этом пейзаже было столько красоты, первородной гармонии, что координатор с умилением прошептал: