Око дракона
Шрифт:
– Хорошо, - напарник повернулся к Эдди. – Я погружаюсь.
Агент кивнул:
– Я присмотрю, чтобы в это время на вас не напал еще кто-нибудь материальный.
Я пожала плечами:
– Я буду якорем.
Пока я разбирала ловчую сеть и выкладывала руны для прохода в тонкий мир, мне не давал покоя один вопрос. Почему сам Эдди не вызвался спуститься туда? Нам это было скорее на руку. Агент мог нечаянно увидеть Алисию и узнать о наших тайнах, но возможно и у него были свои.
Я закончила, села на траву и строго посмотрела на Лео:
– При малейшей угрозе мы моментально поднимаемся, а не
Напарник уселся рядом и кивнул, слабо усмехнувшись:
– Не волнуйся, я тоже не рвусь на встречу с голодными духами.
– Ты всегда так говоришь, а в итоге…
Эдди нетерпеливо прервал перепалку в зародыше:
– Может, начнете уже? Время уходит.
Я набрала в грудь побольше воздуха, схватилась за горячие ладони Лео и погрузилась в темноту.
Вместо тонкого мира вокруг был знакомый лес недалеко от моего дома. Я повертела головой по сторонам, но напарник как сквозь землю провалился. Солнце проглядывало сквозь кроны деревьев, птички распевали на все лады, терпко пахло свежей травой. Мимо с жужжанием пронеслась пчела и опустилась на белые лепестки распустившихся первоцветов. Если это было иллюзией, то иллюзией высшего класса.
Тропинка привела к домику Далины. Дверь со скрипом отворилась. Игнорировать настойчивое приглашение хозяйки тонкого мира было глупо и бессмысленно. Пока она не захочет, я все равно не смогу отсюда выйти. Я очень надеялась, что Лео не нужно было вытаскивать прямо сейчас, но мне в любом случае стоило поторопиться. Тонкий мир не предназначен для людей. Если я задержусь здесь дольше положенного, сама стану неупокоенным духом.
Далина сидела на своем обычном месте за столом у окна. Тонкий мир не изменил ее, она выглядела все той же юной девушкой. На мгновение мне показалось, что событий прошлого месяца и вовсе не было. Пришлось впиться ногтями в ладонь, чтобы сосредоточиться. Стоит только начать сомневаться в своей реальности, как это точно станет началом конца.
– Привет тебе, человеческое дитя.
Мелодичный голос остался тем же, а вот манера выражаться изменилась. Прежде она называла меня по имени.
– Привет, Далина, - я уселась на соседний стул. – Меня зовут Рия.
– Я помню. Ты помогла мне. Спасла моего мужа, хотя он так не считает. Я хочу предупредить тебя.
– О чем?
– Не приходи сюда больше. Кто-то хочет твоей смерти. Кто-то очень могущественный.
– Дарсинай?
– Я говорю о человеке из вашего мира.
– Кто он?
– Не знаю. Но опасность грозит тебе и там, и здесь.
– Но ведь люди не могут вредить друг другу в тонком мире.
– Ему подчиняются духи и местная нечисть. Он умеет открывать двери.
– Разве это возможно?
– Это сильный маг. Он пытался освободить моего мужа из заточения.
– Этого не может быть. Тот человек сейчас в тюрьме, в заговоренной камере. Он не может творить магию.
– Он был здесь совсем недавно.
– Значит, это мужчина? Как мне его найти?
– Это ты должна узнать сама. Я позвала тебя сюда, чтобы отдать долг. В следующий раз я не смогу защитить тебя ни от духов, ни от моего мужа. Прошло совсем немного времени, как мы попали сюда. Прошлое расплывается с каждым мгновением. Вскоре все воспоминания уйдут, и мы оба забудем о тебе. До этого тебе лучше здесь не появляться.
Дверь
– Спасибо за предупреждение. Скажи мне еще одно – случалось ли кому-нибудь вернуть духа из тонкого мира и сделать его человеком?
Далина усмехнулась:
– Спроси об этом своего мужчину.
Прежде, чем я успела сказать или сделать что-то еще, меня накрыло темнотой.
Глава 17
Я лежала на дне реки и была камнем. Мир заливала вязкая темнота. Хотелось раствориться в окружающем мраке и остаться в нём навсегда. Мешали бубнящие над головой голоса, которые казались смутно знакомыми.
– Зачем ты вообще её туда отправил? Почему сам не пошел со мной? Мне не нравятся твои тайны, агент.
– Не паникуй, она сейчас очнется. Пока можешь рассказать о том, что видел. А не пошел я с тобой потому, что оставаться на страже, когда вокруг может рыскать хэллисо, еще опаснее, чем погружаться в тонкий мир.
– Так ты все-таки ей поверил?
– А зачем врать так неправдоподобно? Сочинить все можно было куда складнее, чтоб комар носу не подточил. Вот жизнь обычно об этом не заботится. Хотя я уверен, что она что-то не договаривает.
– О чем?
– Пока не знаю. А ты сам не хочешь поведать подробности о своей загадочной тайне?
Сквозь онемение пробилось любопытство. Я навострила уши. Неужели Лео решил рассказать Эдди про Алисию? Или здесь происходит еще что-то, о чем я не имею понятия? Но напарник не стал пускаться в откровения. Он присел на корточки около меня, нежно отвел рукой волосы с лица и сказал:
– Она пришла в себя.
– Выглядит уже не такой синей, - согласился Эдди. – Рия, открывай глаза, хватит прохлаждаться.
По ощущениям, мои веки весили сейчас столько же, как и Гримхольд-холл. На миг я серьезно обдумывала мысль помочь себе пальцами. Остановило только то, что руки тоже не желали шевелиться.
– Отстань, - удалось выдавить из себя заплетающимся языком. На этом мои силы закончились.
– Ты слишком долго пробыла в тонком мире. Не вздумай засыпать.
В нарочито ровном тоне Лео слышалось больше беспокойства, чем в панических воплях. Он придержал меня за плечи и заставил сесть. Тело казалось чужим, как у куклы. Если бы напарник не прислонил меня к своей груди, я бы снова упала. Плохой знак, сказал кто-то внутри моей головы, но мысли двигались также сонно и неохотно, как и тело.
– Выпей.
Незнакомый запах разогнал наваливающийся туман. Я наконец смогла открыть глаза и обнаружила перед собой фляжку. Из нее веяло свежестью, как будто внутрь набрали воздуха с горных вершин.
– Что это?
Слова прозвучали не очень внятно, но Лео меня понял.
– Эликсир для восстановления сил. Семейный рецепт.
После нескольких попыток Эдди и Лео совместными усилиями смогли влить в меня глоток эликсира. Вкус оказался неожиданно резким. Он отдавал травами и был настолько концентрированным, что у меня полились слезы. Я вытерла глаза и поняла, что дурманящая слабость отступила. Чувства вернулись. Я ощущала солнечное тепло на своей коже, запах скошенной травы и то, что удобно лежу на широкой груди Гримхольда.