Око Мира (др.изд.)
Шрифт:
Ранд покачал головой и решил лучше сосредоточиться на самих Путевых Вратах, чем на том, что находится за ними, однако лицезрение их отнюдь не прибавляло ему душевного спокойствия. Будь во тьме рядом с Путевыми Вратами на что смотреть, он смотрел бы туда. В подвале сквозь дымчатую муть виднелись Морейн и все остальные, но двигались они как сонные. Каждое мигание глаз казалось неторопливым, чрезвычайно подчеркнутым жестом. Мэт шел к Путевым Вратам, словно шагал сквозь прозрачное вязкое желе, ноги его как будто плыли.
— В Путях Колесо поворачивается быстрее, — объяснил Лойал. Он озирался на обступившую тьму и втягивал голову в плечи. — Никому из живых не известно больше, чем обрывки древних знаний. Боюсь Ранд, о Путях я и этой малости
— Темного, — сказал Лан, — не разбить, не рискуя. Но сейчас мы живы, и у нас есть надежда остаться в живых. Не сдавайтесь до того, как вы побеждены, огир.
— Вы не говорили бы столь уверенно, если б бывали когда-нибудь в Путях. — Обычно рокочущий, словно отдаленный гром, голос Лойала теперь звучал как-то приглушенно. Лойал уставился в черноту, будто что-то там видел. — Я тоже прежде не бывал, но я встречал огир, которые проходили через Путевые Врата и вышли оттуда. Вы бы не стали так говорить, если б видели их.
Мэт ступил во Врата и вновь обрел привычную скорость движений. Мгновение он смотрел круглыми глазами на кажущуюся бесконечной тьму, затем побежал к Ранду и другим, фонарь болтался на шесте. Следом, чуть не ударив Мэта копытами, выпрыгнула лошадь. Один за другим через Врата проходили остальные: Перрин, Эгвейн, Найнив — каждый замирал на мгновение в потрясенном молчании и лишь потом спешил к спутникам. От каждого фонаря лужица света разливалась больше, но не настолько, насколько можно было ожидать. Казалось: тьма густела, когда света становилось больше, будто сопротивляясь посягательству на свое господство.
В таком русле Ранда размышлять не тянуло. И без того тут в темноте неприятно, опасно позволить тьме обрести собственную волю. Все, однако, чувствовали какую-то подавленность. Не слышалось ехидных замечаний Мэта, у Эгвейн было такое лицо, словно она жалела о своем решении идти со всеми. Все молча наблюдали за Путевыми Вратами, этим последним окошком в известный им мир.
Наконец в подвале осталась одна Морейн, тускло освещенная фонарем. Айз Седай по-прежнему двигалась будто во сне. Ее рука еле шевелилась, нащупывая лист Авендесоры.По эту сторону Врат, со стороны Путей, он находился там, куда Морейн приложила снаружи другой. Освободив трилистник, она установила его в каменном орнаменте в первоначальное положение. Ранду вдруг стало интересно: не переместился ли тоже лист по ту сторону створки?
Айз Седай, ведя в поводу Алдиб, прошла в Пути, а каменные ворота начали медленно-медленно закрываться за нею. Морейн приблизилась к отряду, свет фонаря не доставал уже до закрывающихся Врат. Тьма поглотила сужающуюся щелочку, через которую еще виднелся подвал. Чернота со всех сторон сдавила робкий кокон света от фонарей.
Ощущение было такое, словно фонари остались единственным источником света в мире. К Ранду прижались плечами Перрин и Эгвейн. Девушка посмотрела на Ранда широко раскрытыми глазами и придвинулась к нему еще теснее, а Перрин не шелохнулся, чтобы дать им место. Было что-то успокаивающее в прикосновении к другому человеческому существу, когда мрак только что поглотил весь мир. Даже лошади сбились в плотную группку, чувствуя тягостное, гнетущее давление Путей.
С виду невозмутимые, Морейн и Лан запрыгнули в седла, и Айз Седай наклонилась вперед, опершись руками на лежащий поперек высокой передней луки седла жезл, покрытый резными узорами.
— Нам пора в путь, Лойал!
Лойал вздрогнул и энергично закивал:
— Да. Да, Айз Седай, вы правы. Ни минуты дольше, чем нужно. — Он указал на широкую белую полосу, убегающую из-под ног, и Ранд поспешно сошел с нее. Как и все двуреченцы, Ранд решил, что пол некогда был гладким, но сейчас его гладкость была обезображена ямками-рябинами, будто камень переболел оспой. Белая линия оказалась разорвана в нескольких местах. — Она ведет от Путевых Врат к первому Указателю. Оттуда же... — Лойал беспокойно оглянулся вокруг, затем взгромоздился на свою лошадь,
Неохотно двуреченцы сели на лошадей.
Морейн и Лан ехали по бокам огир, следуя по белой линии в темноту. Остальные сбились вместе позади них в кучку, фонари мотались над их головами. Фонарей вообще-то должно было хватить для освещения целого дома; но в десяти футах от отряда свет как ножом отрезало. Чернота не пускала его, лучи будто упирались в стену. Поскрипывание седел и стук подков о камень доходили, казалось, лишь до границы света и мрака.
Рука Ранда то и дело тянулась к мечу. Нет, вовсе не потому, что он надеялся с его помощью защититься от какой-то угрозы; тут, похоже, вообще ничего такого не могло быть. Пузырь света, в котором ехал отряд, того и гляди окажется пещерой, окруженной камнем, окруженной со всех сторон, пещерой, из которой нет выхода. Лошади будут шагать вечно, а вокруг ничего и не изменится. Ранд ухватился за рукоять меча, будто прикосновение к оружию могло отжать прочь камень, который — он чувствовал это всем существом — давил на него. Дотронувшись до меча, он вспомнил уроки Тэма. На короткое время ему удавалось обрести в себе спокойствие пустоты. Но ощущение давления все время к нему возвращалось, ужимая пустоту до крохотной полости в глубине разума, и Ранду приходилось начинать все заново, опять прикасаясь к мечу Тэма, опять пробуждая воспоминания.
В темноте что-то изменилось, и сразу стало легче, пусть даже это оказалась всего лишь высокая каменная плита, поставленная стоймя, белая линия кончалась у ее основания. На широкой грани виднелись инкрустированные металлом волнообразные кривые изящные линии, которые навели Ранда на неясную мысль о лозах и листьях. Выцветшие оспины оставили след и на камне, и на металле.
— Указатель, — сообщил Лойал и наклонился в седле, насупившись разглядывая выложенную металлом скоропись.
— Огирская надпись, — сказала Морейн, — но настолько выщербленная, что я еле могу разобрать, о чем она гласит.
— Я тоже понимаю с трудом, — сообщил Лойал, — но достаточно, чтобы понять: нам — туда.
Он повернул в сторону от Указателя.
Пятно света выхватывало из темноты другие каменные кладки, оказывавшиеся то мостами, огражденными каменными парапетами, то арками, уходящими во мрак, или пологими скатами, ничем не огражденными, ведущими вверх и вниз. Однако между мостами и скатами шла балюстрада, высотой по грудь, — будто предупреждая случайное падение, таящее неведомую опасность. Белый гладкий камень, образующий балюстраду, незатейливыми изгибами и полукружьями складывался в сложные узоры. Что-то в них показалось Ранду знакомым, но он понимал, что это просто его воображение старалось нащупать нечто привычное там, где все было странным и чуждым.
У одного из мостов Лойал остановился, чтобы прочитать на узкой колонне из камня одинокую строчку. Кивнув, он направил лошадь на мост.
— Это первый мост на нашем пути, — сказал он через плечо.
Ранд все гадал: на чем держится мост? Лошадиные копыта звучали так, будто погружались в песок, словно при каждом шаге отслаивались некие чешуйки камня. Все в поле зрения было покрыто неглубокими лунками: от крохотных, будто булавочные уколы, до мелких воронок с неровными краями диаметром в шаг, словно здесь пролился дождь кислоты или же сгнил сам камень. В ограждающей стене тоже виднелись щербины и зияли щели и проломы. Кое-где отсутствовали куски в спан длиной. Ранд понимал, что мост мог быть из прочного цельного камня, уходящего до самого центра земли, но то, что он видел, заставляло его лишь надеяться, что мост простоит достаточно долго, чтобы отряд успел добраться до другого его конца. Где бы он ни кончался.