Око Мира (др.изд.)

Джордан Роберт

Другие тоже не стояли на месте. Топор кружился у Перрина в руках, глаза горели золотом и свирепостью.

— Мудрая! — взвыл Мэт, сжимая в кулаке кинжал из Шадар Логота.

— Нет! — воскликнул Ранд. — Вы не можете сражаться с Отрекшимися!

Но они, словно не слыша, пробежали мимо него, взоры прикованы к Найнив и Отрекшимся.

Агинор беспечно глянул на парней... и улыбнулся.

Ранд почувствовал, как воздух над ним шевельнулся, будто от щелчка гигантским кнутом. Мэт и Перрин, не одолев и полпути до Отрекшихся, остановились, словно ударившись о стену, и отлетели назад, растянувшись на земле.

— Хорошо, — сказал Агинор. — Надлежащее место для вас.

Если выучитесь как следует унижаться в поклонении нам, я, может, позволю вам жить.

Торопливо Ранд поднялся на ноги. Возможно, он и не может сражаться с Отрекшимся — обыкновенный человек на такое не способен, — но он не позволит им хоть на минуту подумать, что он лежит ниц перед ними. Он попытался помочь Эгвейн встать, но она оттолкнула его руки и встала сама, гневно отряхивая платье. Мэт и Перрин тоже заставили себя подняться и стояли, пошатываясь, но с упрямым видом.

— Вы научитесь, — сказал Агинор, — если захотите жить. Теперь, когда я нашел, что мне требовалось, — взгляд его двинулся к каменной арке, — я могу уделить время тому, чтобы преподать вам урок.

— Этого не будет! — Из-за деревьев широким шагом вышел Зеленый Человек, чей голос звучал как молния, ударяющая в древний дуб. — Вам здесь не место!

Агинор оделил его коротким пренебрежительным взглядом:

— Убирайся! Время твое кончилось, все сородичи твои, кроме тебя, давным-давно прах. Живи ту жизнь, что осталась тебе, и радуйся, что не заслуживаешь нашего внимания.

— Мое место тут, — сказал Зеленый Человек, — и вы не причините здесь вреда не одному живому существу.

Балтамел, точно куль с ветошью, отшвырнул Найнив в сторону, и она упала, как скомканная тряпка, глаза невидяще уставились в небо, сама обмякшая, словно все кости ее истаяли. Поднялась затянутая в кожу рука, и Зеленый Человек взревел, когда от обвивавшего его плюща поднялся дымок. На его боль эхом откликнулся ветер в кронах деревьев.

Агинор повернулся к Ранду и остальным, как будто с Зеленым Человеком уже покончено, но один широкий шаги массивные лиственные руки сами обвили Балтамела, высоко подняв его и с сокрушительной силой прижимая к груди из толстых вьющихся стеблей. Черная кожаная маска смеялась в потемневшие от гнева ореховые глаза. Извиваясь змеями, руки Балтамела освободились, кисти в перчатках схватили Зеленого Человека за голову, яростно пытаясь оторвать ее. Пламя вспыхивало там, где касались эти руки, виноградные лозы засыхали, листья опадали. Густой, темный дым повалил между вьющимися растениями его тела, и Зеленый Человек заревел. Он рычал безостановочно, как будто вся его жизнь выходила из его рта, вместе с клубящимся между губ дымом.

Внезапно Балтамел дернулся в объятиях Зеленого Человека. Руки Отрекшегося попытались оттолкнуть его голову, вместо того чтобы ее стискивать. Рука в перчатке откинулась в сторону... и крошечный стебелек прорвался сквозь черную кожу. Грибок-нарост, такой, какие опоясывают деревья в глухом тенистом лесу, обхватил руку, проросши из ничего до полной зрелости, набухая, покрывая всю длину руки. Балтамел заметался, и росток вонючего сорняка пробил черепаший панцирь, лишайники запустили корешки в тонкие трещинки, побежавшие по кожистому лицу Отрекшегося, отщепляя пластинку за пластинкой, крапива вышибла глаза маски, грибы-мертвоголовики разорвали рот.

Зеленый Человек швырнул Отрекшегося наземь. Балтамел извивался и дергался, когда все растения, предпочитающие темные, мрачные уголки леса, все споровые растения, все растения, любящие сырость, бурно всходили и разрастались, прорывая одежду, кожу, плоть — да было ли то, что виднелось в краткий миг

ярости зелени, плотью? — превращая в лохмотья лоскуты ткани и накрывая Отрекшегося зеленым ковром. И вот уже остался лишь бугорок, ничем не отличающийся от многих таких же в тенистой глубине зеленого леса, и этот холмик был подвижен не больше других.

Со стоном, — словно под слишком большой тяжестью обломился сук, — Зеленый Человек рухнул на землю. Половина его головы была черна и обуглена. Усики дыма, похожие на серые плющи, все еще поднимались над нею. Сожженные листья опали с ладони, когда Зеленый Человек, кривясь от боли, протянул почерневшую руку и нежно накрыл желудь.

Вздрогнула, пророкотав, земля, и между пальцев гиганта вырвался дубовый сеянец. Голова Зеленого Человека поникла, но сеянец изо всех сил потянулся к солнцу. Он выпустил корешки, сразу же утолстившиеся, корни его зарывались в землю, появлялись новые, опять становясь толще и уходя вглубь. Ствол дерева раздался и устремился вверх, кора посерела, потрескалась, постарела. Ветви раскидывали побеги, наливались тяжестью, становясь толщиной с руку, с туловище человека, и поднимались вверх, лаская небо, их укрыла плотная зеленая листва, густо желтели желуди. Огромная паутина корней по мере роста переворачивала пласты дерна, словно плугом вспарывая землю; уже и так громадный ствол задрожал, становясь толще, с дом в обхвате. Воцарилась тишина. Дуб, что мог бы стоять здесь пять сотен лет, накрыл место, где упал Зеленый Человек, отмечая могилу легенды. Найнив лежала на узловатых корнях, изогнувшихся под ее фигурку и образовавших ложе, на котором она сейчас покоилась. В кроне дуба вздохнул ветер — будто прошелестел прощание.

Даже Агинор явно был потрясен. Затем он вздернул голову, ввалившиеся глаза в пещерах-глазницах горели ненавистью.

— Хватит! Пришло время покончить с этим!

— Да, Отрекшийся, — произнесла Морейн, голос ее был холоден, как лед глубокой зимой. — Пришло время!

Взметнулась рука Айз Седай, и под ногами Агинора провалилась земля. Из глубокой расселины с ревом рванулось пламя, подхлестываемое и доводимое до неистовства воющим со всех сторон ветром. Его вихри затягивали листья в огонь, который, казалось, загустел в исчерченное красным желтое желе чистейшего жара. В самом центре его стоял ни на чем, кроме воздуха, Агинор. Отрекшийся выглядел изумленным, но потом улыбнулся и сделал шаг вперед. Это был медленный шаг, — огонь пытался не пустить его, задержать, — но он сделал этот шаг, потом — другой.

— Бегите! — приказала Морейн. Лицо ее побелело от напряжения. — Все бегите!

Агинор шагал по воздуху, к краю пламени.

Краем глаза Ранд уловил, как остальные бросились бежать: Мэт и Перрин ринулись прочь, длинные ноги несли Лойала под сень деревьев, но видел сейчас юноша одну лишь Эгвейн. Она стояла выпрямив спину, с бледным лицом и закрыв глаза. Но не страх удерживал ее, понял Ранд. Она пыталась швырнуть свою ничтожную, необученную способность управлять Силой против Отрекшегося.

Ранд грубо схватил девушку за руку и развернул лицом к себе.

— Беги! — заорал он ей. Глаза Эгвейн открылись, уставившись на него, — горящие гневом за вмешательство, прозрачные от ненависти к Агинору, от страха перед Отрекшимся.

— Беги, — сказал Ранд, подталкивая девушку к деревьям, сильно и твердо, лишь бы сдвинуть ее с места. — Беги же!

Эгвейн сделала шаг и побежала.

Но иссохшее лицо Агинора повернулось к Ранду, к убегающей за спиной юноши Эгвейн. И Отрекшийся шагнул сквозь пламя, словно то, что делала Айз Седай, ничего не значило для Агинора. Шагавшего теперь к Эгвейн.