Око Озириса (сборник)
Шрифт:
– Я не желаю даже слушать об этом! Черт возьми, да тут и вправду настоящий заговор!
Мисс Беллингэм – я понял, что это была она, – густо покраснела и, сдвинув брови, сделала несколько шагов к двери. В ту же секунду оттуда выскочил немолодой, щеголевато одетый мужчина среднего роста.
– Руфь! – воскликнул он. – Ваш отец с ума сошел! И впредь я отказываюсь общаться с ним.
– Вы сами приехали сюда. Он вас не приглашал, – холодно парировала мисс Беллингэм.
– Вот как?! – обиделся собеседник. – Я поступил так из великодушия, которое, к моему прискорбию, никто не
Он покосился на меня, манерно поклонился девушке и выбежал из комнаты, хлопнув дверью.
– Извините нас за такой прием, – усмехнулась мисс Беллингэм. – Но вы – врач, вас, наверное, трудно чем-либо удивить. Пойдемте к пациенту. – Она открыла дверь, и я вошел в смежную комнату. – Вот новый посетитель, – сказала она кому-то. – Доктор…
– Барклей, – быстро добавил я. – Временно замещаю своего друга, доктора Бернарда.
Больной, симпатичной наружности мужчина лет пятидесяти пяти, сидел на постели, обложенный грудой подушек. Он протянул мне дрожащие пальцы, и мы обменялись слабым рукопожатием.
– Здравствуйте, сэр, – вяло произнес мистер Беллингэм. – Надеюсь, доктор Бернард в добром здравии?
– В общем, да, – уклончиво ответил я, – он отдыхает на Средиземном море. – Мы перебросились еще парой фраз, после чего я приступил к делу и спросил пациента: – Давно вы хвораете?
– Сегодня – тому ровно неделя, – сказал он. – Fons et origo mali 1 – кабриолет, опрокинувший меня посреди улицы напротив здания суда. Виноват, конечно, я сам, но мне от этого не легче.
1
Источник и начало зла. – Здесь и далее примеч. пер.
– Вы сильно ушиблись?
– Нет, но повредил колено и испытал общее потрясение. Я ведь уже стар для таких передряг.
– Это случается со многими людьми.
– Не спорю, но в двадцать лет перенести подобную неприятность гораздо легче, чем в пятьдесят пять. Впрочем, колено, кажется, заживает – вы сами убедитесь, что я двигаю им свободно. Гораздо хуже – мои нервы. Я зол и раздражителен, как черт, и по ночам не могу нормально спать.
Мне вновь бросилась в глаза его дрожащая рука, и я удивился: неужели он изрядно выпивает? Не похоже…
– Вы много курите? – тактично осведомился я.
Он хитро взглянул на меня и усмехнулся:
– Вам не отказать в деликатности, доктор. Нет, я мало курю. Я сразу заметил, что вы разглядываете мою руку. Да, она дрожит, ничего удивительного. И вы, врач, обязаны обратить на это внимание. Впрочем, такое состояние мне несвойственно, если я не взволнован. Но малейшее нервное возбуждение – и моя рука начинает трястись, как желе. А я только что имел неприятную беседу…
– По-моему, – вмешалась мисс Беллингэм, – теперь не только доктор Барклей, но и все соседи знают об этом.
Мистер Беллингэм сконфузился:
– Да, признаю, я дал волю своему темпераменту. Я слишком импульсивный
– И чересчур громко, – добавила его дочь. – Доктор Барклей был вынужден заткнуть себе уши. – При этих словах девушка взглянула на меня, и какая-то искорка блеснула в ее грустных серых глазах.
– Мне жаль, дорогая, – примирительно произнес мистер Беллингэм, – обещаю: больше такое не повторится. Надеюсь, нашего сегодняшнего «гостя» мы видели в последний раз.
– Хочется в это верить, – покачала головой мисс Беллингэм. – Ладно, не буду вам мешать. Если понадоблюсь, я в соседней комнате.
– Кабриолет, – заговорил мистер Беллингэм, как только его дочь вышла, – стал последней каплей. Он довершил то, что уже давно готовилось. За последние два года я испытал кучу всяких бедствий. Но не собираюсь надоедать вам подробностями своих личных трудностей.
– Меня интересует лишь то, что имеет прямое отношение к состоянию вашего здоровья, если, конечно, вы не сочтете нужным о чем-либо умолчать, – ответил я.
– Умолчать! – усмехнулся он. – Да все больные только и рады болтать о своих недугах! Но нравится ли это врачам?
– Я всегда внимательно выслушиваю своих пациентов.
– Ладно, – кивнул мистер Беллингэм, – я кое-что расскажу вам. Однажды ночью, около двух лет назад, я отошел ко сну состоятельным джентльменом с прекрасными видами на будущее, а утром проснулся почти нищим. Как вам такая перемена? Тем более в моем возрасте?!
– Это неприятно в любом возрасте, – вставил я.
– В тот самый день, – продолжал он, – я потерял своего единственного брата, с которым был очень дружен. Он пропал неизвестно куда, да вы, вероятно, слышали: газетчики разнесли об этом по всему свету.
Он вдруг покраснел, и я внезапно все понял. Еще когда я входил в этот дом, в моей голове слабо звучала какая-то струна памяти, а рассказ пациента воскресил мои воспоминания о загадочном исчезновении Джона Беллингэма.
– Да, – подтвердил я, – припоминаю тот случай; о нем говорил на лекции наш преподаватель судебной медицины.
– Неужели? – удивился Беллингэм. – Что же он сказал?
– По его мнению, данный инцидент чреват многими юридическими осложнениями.
– Клянусь Юпитером, – приподнялся на своем ложе Беллингэм, – ваш наставник – пророк! Юридические осложнения? Да, их предостаточно! Но ручаюсь, даже ваш учитель не мог предвидеть, какой адский узел завяжется вокруг этого происшествия. Кстати, как зовут преподавателя?
– Доктор Джон Торндайк, – сообщил я с гордостью.
– Торндайк, – задумчиво повторил Беллингэм. – Я как будто слышал это имя. Ах да, о нем говорил мой друг мистер Марчмонт, юрист. Он упоминал Торндайка в связи с таинственным исчезновением некого Джеффри Блэкмора. Так вот, именно ваш учитель блестяще распутал это дело.
– Рискну предположить, что случай с вашим братом тоже заинтересовал мистера Торндайка, – заметил я.
– Не спорю, – последовал ответ, – но никто не вправе отнимать время у профессионала, а заплатить ему я не в состоянии. Кстати, я и вас, наверное, отвлекаю болтовней о своих проблемах.