Око силы. Четвертая трилогия
Шрифт:
— Касимов, значит?
Иван Москвин подошел к телу, скривил узкий рот.
— К тебе он шел, Зотова, больше не к кому. Зачем? Какие у тебя с ними дела имелись? И еще вопрос — что это за устройство? Ваше? По Странным Технологиям оно не числится, значит, со стороны пришло. А с какой стороны? Ты, как я помню, недавно из Франции приехала?
Отвечать Ольга не торопилась. Отвернулась, в серое окошко взглянула. Никак, уже в шпионки записали? Вспомнилась новогодняя открытка, что дома под старыми журналами спрятана. «Happy New Year!», привет от праправнуков. Непрост был Вася Касимов, бывший истопник Цветаевского музея, друг мистика Игнатишина…
— Если
Глаза-гвоздики впились в лицо. Бывший замкомэск все понимала, но решила молчать. Семь бед — один ответ!
— Товарищ Москвин, вы бы отдохнули.
Знакомый голос с порога. И черная грива волос, тоже знакомая.
— Мы сами справимся. Я, между прочим, специалиста привел.
Белесый резко повернулся к двери, голову наклонив, словно бодаться собрался. Ольга не удержалась от усмешки. Попробуй, если рогов не жалко! Или не видишь, что власть переменилась?
Валериан Владимирович Куйбышев, заметив Ольгу, махнул рукой-лопатой и внезапно подмигнул. Из-за его стены выглянула Сима Дерябина, улыбнулась и, явно не желая отставать от начальства, показала кавалерист-девице острый язычок.
Всесильный глава Орграспреда, засопев, тяжело шагнул к порогу, но Куйбышев загородил путь.
— Погодите, товарищ Москвин. Вы еще не выразили благодарность нашей отважной сотруднице. Ольга Вячеславовна, рискуя жизнью, лично помогла обезвредить опасного вооруженного террориста. Я не ошибаюсь?
Дерябина, между тем, уже прошмыгнула в комнату. «Блюдце»-обруч девушка держала в руках, явно примериваясь к ближайшей стене. Бывший замкомэск облегченно вздохнула. Выручили!
Почему бы им чуть раньше подойти? Эх, Касимов, Касимов!..
Глава 8
Апрельские дожди
1
Вымытая недавним ливнем улица казалась пустой, вымершей, но Леонид не спешил. Гулкая вечерняя тишина тревожила, заставляла напрягать слух. Бывший старший оперуполномоченный предпочел бы встречу в людном месте, в толпе, чтобы заметить и подойти первым, но сейчас не он устанавливал правила. Приходилось рисковать. Пантёлкин расстегнул пальто, поправил кобуру на поясе и неторопливо шагнул вперед — из черной тени на мокрый тротуар. Нужную сторону улицы он уже определил, идти же осталось всего ничего, два квартала, если верить довоенному путеводителю.
Вечер был неожиданно теплым. Леонид снял кепку, спрятал в карман. Почему-то вспомнился кабинет: сейф, привычный запах мяты, фотографии Тускулы на столе. И ремингтонистка Петрова вспомнилась, как живая перед глазами представ. Не дергался бы ты, товарищ Москвин, плыл по течению, все бы сейчас при тебе осталось. Сотрудники уходят домой, понятливая Петрова закрывает ключом дверь кабинета, на новый диван поглядывая. Хорошо быть начальничком, приятно! А еще приятнее не Петрову-дуру на диване воспитывать, а людские судьбы решать, страх в чужих глазах видеть. Все-то у тебя было, Леонид Семенович, все-то ты потерял!..
Бывший чекист всмотрелся в подступавшую темноту, беззвучно дернул губами… «Ох, начальник, ты, начальничек, отпусти на волю». Никак жалеть начал, Фартовый, о судьбе своей несчастной плакаться? Поплачь, поплачь, скоро некогда
— Течет, течет речка да по песочку,
Моет, моет золотишко.
А молодой жульман, ох, молодой жульман
Заработал вышку.
В Столицу он приехал три дня назад. Рассудил просто: без Жоры Лафара здесь его никто искать не станет. Легаши по Сестрорецку бегают, в каждую щель носами тычут, по Питеру наверняка «частый бредень» пустили, «деловых» всех подряд берут, кулаками и каблуками освежают память. А если Зиновьеву доложили, то и спецчасти ОГПУ из казарм вывести могут. Гришка Ромовая Баба к своей особе относится трепетно, такому для охраны и полка мало.
Про старые папки в Бэровском фонде Жора никому не сообщил, иначе бы всю библиотеку войсками окружили. А без него никому и в голову не придет, что призрак Лёньки Пантелеева, побродив по Европе, отправится, страх потеряв, из родного Питера прямиком в Столицу.
Если и догадаются, не беда. Попробуй найди в огромном городе парня в плохо сшитом пальто и старой потертой кепке. Леонид хотел даже купить в привокзальной аптеке очки поуродливее, чтобы лицо не светить, но в последний момент передумал. Очки — примета, чужой взгляд цепляют. Пусть глядят, все равно не увидят!
— Течет, во, течет речка да по песочечку,
Бережок, ох, бережочек моет…
Прохожие по пути все-таки встречались, но не слишком часто, за два квартала трое всего. Потом и они кончились. Пустая мокрая улица, редкие желтые окошки в темных домах, одинокий фонарь с разбитым стеклом…
…И огромная черная тень о двух головах — слева, чуть в глубине.
Леонид, мельком взглянув на часы, подмигнул бессонному желтому глазку у цифры «6». Можно и не проверять, пришел минута в минуту. Костел Святого Варфоломея, построен местными немцами перед самой войной, не освящен, ныне используется в качестве хозяйственного помещения. То ли склад, то ли мастерские.
Глаза быстро привыкли к темноте, и Пантёлкин смог разглядеть храм в подробностях. Ничего особенно, если сравнить, к примеру, с Notre Dame de Paris. Два шпиля, высокое крыльцо под пышной лепниной, стрельчатые окна, тяжелый замок на дверях. Рука полезла в карман за пачкой «Марса», но Леонид решил потерпеть. Вдруг в соседнем доме кто-то глазастый в окно пялится? Проявит бдительность, снимет телефонную трубку…
— А молодой жульман, ох да молодой жульман
Начальничка молит.
Бывший старший оперуполномоченный решил отойти подальше, на угол, где начинался узкий, зажатый двухэтажными домами переулок. Не успел. Темноту рассек яркий огонь автомобильных фар. Негромкий шум мотора, визг тормозов…
Револьвер был уже в руке. Стрелять Пантёлкин решил сразу, если заметит, что приехал кто-то чужой. В случайности такого рода он не верил.
— Ходят с ружьями курвы-стражники
Длинными ночами…
Шаги… Быстрые, резкие, знакомые. Черный силуэт на фоне желтых окон… Леонид облегченно вздохнул: