Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы
Шрифт:
– Лидуня, привет! – как можно более весело воскликнул он. – Это я, Николай! Как дела?
На другом конце провода воцарилось молчание, затем Лида пробормотала что-то вроде «О боже!», и вновь настала тишина. И вдруг в трубке раздался голос, который Келюс меньше всего ожидал услышать:
– Француз! Живой, елы? Ну, бить тебя некому!
– Воин Фроат! – обрадовался Николай. – Ты-то откуда взялся?
– Я?! – возмутился дхар. – Да я уже вторую неделю, елы... Ладно, где ты?
– Я у костела. Не забыл еще?
– Ага, – сообразил Фрол. – Стой там и никуда
– Ну, вроде, порядок, – рассудил Лунин, вешая трубку. – Сейчас я вас, Ольга, познакомлю с дхарским царевичем.
Фрол примчался через двадцать минут. Он выскочил из такси, ткнул Келюса кулаком в живот, несколько смущенно пожал руку Ольге и, буркнув: «Приедем, поговорим», усадил всех в машину. Пока такси мчалось к проспекту Мира, дхар сидел молча, время от времени оборачиваясь, словно желая лишний раз убедиться, что Келюс не исчез.
– Так ты чего приехал? – спросил Лунин, когда они вышли из машины.
– Потом, потом, – отмахнулся Фрол, – еще спрашиваешь!
Лида уже ждала их в передней, сидя в своем кресле, а рядом с нею стоял крепкий бородатый парень в старомодной рубашке-батнике и потертых джинсах.
– Вот, – заявил Фрол, закрывая дверь. – Привел, елы! Ну че, когда бить будем?
– Коля... Келюс... Ты жив? – Лида внезапно заплакала. – А мы уже...
– Я же говорил, появится! – весело заявил бородатый парень и подмигнул Ольге. – Представь нас, невежа эдакий!
– Ах, да, – сообразил Келюс. – Прошу любить и жаловать – Ольга. Ну, а это...
– Валерий, – бородач протянул руку. – Однокурсник этого шкодника.
– Гордость Самарской губернии, – добавил Лунин. – Археолог-любитель без мотора... А это обещанный дхарский царевич.
– Да ну тебя! – возмутился дхар. – Фрол я, Соломатин. Вы, Оля, его не слушайте.
Ольга познакомилась с Лидой, и вся компания переместилась в комнату, где раньше была мастерская курносой художницы. Среди привычных сюрреалистических этюдов Келюс заметил большую картину, нарисованную сепией. Сразу стало ясно, что рисовала не Лида. Ряды огромных, залитых закатным светом сосен тянулись вдоль неширокой лесной дороги. Золотисто-коричневые тона делали рисунок живым, казалось, лес дышит, а ветви деревьев чуть заметно раскачиваются.
– Это Фрол, – Лида уловила взгляд Николая. – Правда, здорово?
– Да ну, – махнул рукой дхар, – это просто так. Вспомнил...
– Неплохо, – одобрил Келюс. – Не Шишкин, конечно... Ну, дорисуешь медведей, будет Шишкин!.. Ладно, леди, джентльмены, дхары и археологи. Поскольку вся каша заварилась явно из-за меня...
– А из-за кого же еще? – вновь возмутился Фрол.
– Позвонили твои соседи, – перебила художница, – сказали, что на твою квартиру напали бандиты, а ты пропал.
– Где-то так, – согласился Келюс. – Когда это было, Лидуня?
– Больше месяца назад. Тебя везде искали, по телевизору объявляли...
– Да, шумели преизрядно, – кивнул бородатый Валерий. – Даже по Би-би-си сообщили, что пропал, де, известный правозащитник Николай Лунин.
– В «Комсомолке» напечатали статью, – продолжала Лида, – будто твое
При этом все как бы случайно взглянули на Ольгу, но девушка оставалась невозмутимой.
– В общем, бред, – резюмировал Валерий. – Видели собаку с горящими глазами, каких-то то ли японцев, то ли тайваньцев...
– Мне Лидка написала, – вставил Фрол. – Я с работы отпросился и приехал. А тут Валерий позвонил... Ну ладно, Француз, рассказывай.
Но тут Ольга, внимательно слушавшая разговор, поглядела на Келюса и еле заметно нахмурилась:
– Господа, еще успеем поговорить. Николай ранен.
Ее слова вызвали легкую суматоху. Несмотря на уверения Келюса, что с ним все в порядке и у него только легкая царапина, с Николая сняли рубашку, и Ольга с Фролом занялись его рукой. Рана, действительно, уже начала затягиваться, что обрадовало Ольгу, которая заметила, что впервые видит такое быстрое заживление. Фрол вначале согласно кивал, но затем, внезапно нахмурившись, осторожно провел над раной своей большой ладонью. Келюс почувствовал, как холод, сковывавший локоть, на мгновение отступил.
– Вот елы, – пробормотал дхар. – Кто это тебя, Француз?
– Собака, – неохотно признался Николай. – Этакий баскервильский мопсик, бином.
Фрол ничего не сказал, но еще больше нахмурился.
Несмотря на протесты, Келюса уложили в постель и выдали градусник. Температура оказалась ниже обычной – 35,9, что было сочтено всеми следствием усталости и упадка сил.
Наконец, Николай получил возможность рассказать о случившемся. Он постарался изложить все как можно точнее, опустив лишь некоторые подробности, касавшиеся Ольги. Его слушали в полном молчании, и даже когда Келюс предложил задавать вопросы, никто не решался нарушить тишину.
– Слышь, Француз, – наконец, спросил Фрол. – Что это была за собака?
– Черная, – удивился Николай. – Я такой породы не знаю. Гибрид, бином.
– Меня там не было, – поморщился дхар. – Знаю я этих собачек, елы! А этот, Сиплый... Ты чего, узнал его голос?
– Не узнал, но... Что-то знакомое, то ли в манере, то ли... Или показалось?
– Ладно, – вмешался Валерий. – Уже за одно то, что мы это слушали, нас надо запереть в дурдом лет на пятнадцать каждого. Я бы предложил начать с себя... но сначала должен кое-что добавить.
Он встал, ненадолго вышел, затем вернулся с небольшой коричневой папкой.
– Когда я получил твое письмо, – начал бородач, – то подумал, что ты здесь слегка переработался. Если бы не фотография, то я бы и заниматься этим не стал...
– О чем вы? – не поняла Лида.
– Этот орел предложил мне проверить, не похоронено ли на нашем кладбище некое известное лицо, чего не могло быть, так сказать, по определению. В общем, поручил я это одному парню, он у нас в архиве работает, мой бывший студент, так что человек надежный. Я посоветовал заглянуть в городской архив коммунального хозяйства. Ремонт и благоустройство кладбищ и все прочее. И знаешь, что он там нашел?