Око Соломона
Шрифт:
День для крестоносцев закончился неудачно. Арабы сумели отразить и повторный их натиск, нанеся франкам значительный урон. В нескольких местах крестоносцы поднялись на стены, но удержаться на них, а уж тем более прорваться в город не удалось никому. Правда, в ходе штурма были повреждены несколько приворотных башен и пробито две бреши в стене. Граф Раймунд Тулузский на совете баронов, собранном на исходе дня, настаивал на продолжении штурма.
– Если мы сосредоточим силы именно на этих участках, то, возможно, завтра утром нам удастся добиться успеха.
Увы, слова Сен-Жилля не вызвали
– Арабы уже приступили к восстановлению разрушенных башен и стен, – возразил Раймунду герцог Нормандский. – Они наверняка стянут к проломам все свои резервы, и если мы завтра утром сунемся туда, то нам солоно придется, благородные шевалье.
Скорее всего, Роберт Короткие Штаны был прав. Арабы не уступали в численности крестоносцам, что позволяло им давать отпор франкам даже там, где те добивались серьезного успеха.
– Может, нам следует выждать? – неуверенно предложил Роберт Фландрский. – За неделю наши люди отдохнут и придут в себя.
– Нет, – решительно возразил Готфрид Бульонский. – Либо мы возьмем город завтра, либо – никогда. Армия визиря аль-Афдаля уже на подходе. Если наш третий штурм закончится неудачей, нам ничего другого не останется, как уйти из Палестины. В противном случае, арабы нас просто сомнут. Я думаю, надо сказать об этом людям. Мы три года шли к этому городу, мы теряли своих товарищей, и у нас остались только сутки для того, чтобы одержать победу. Давайте сделаем все, что в наших силах. Бог поможет нам в правом деле, во всяком случае, я на это надеюсь.
– Ты что же, предлагаешь провести крестный ход? – удивился благородный Раймунд.
– Да, – кивнул головой Готфрид. – Обратим свои взоры к небу, шевалье, ибо помощь нам может прийти только оттуда.
Сен-Жилль считал себя человеком глубоко и искренне верующим, но в данном случае предложение Готфрида его удивило. Конечно, крестный ход поднимет настроение приунывших людей, но вряд ли город Иерусалим падет от пения псалмов и молитв. Бог, конечно, может явить чудо своей измученной пастве, но для этого крестоносцам придется сильно постараться.
– Я согласен с благородным Раймундом, – вздохнул барон де Руси. – Уж если Богу угодно было послать нас к стенам Иерусалима, то, вероятно, не за тем, чтобы услышать наш плач. Меч сейчас важнее молитвы.
– Сегодня ночью, благородный Глеб, у каждого из нас будет возможность подтвердить свои слова делом, – спокойно проговорил Готфрид. – Я оставил тебе место среди тех, кто готов пасть во славу Господа нашего на стенах Иерусалима.
– Так мы атакуем? – удивленно вскинул глаза на герцога Бульонского Роберт Фландрский.
– Да, благородные шевалье. Встретимся в Иерусалиме!
Барону де Руси все-таки удалось поспать в эту ночь. Правда, сон Глеба не отличался ни крепостью, ни продолжительностью. Его разбудил Алдар задолго до рассвета. Ночь выдалась душной и не принесла облегчения ни телу, ни душе Лузарша. Он с трудом открыл слипающиеся глаза и присел на лавку, застеленную персидским ковром. Полог шатра был отброшен,
– Я слышал, что ты обещал Готфриду Бульонскому взять город, – услышал Глеб насмешливый голос Венцелина.
Гаст уцелел во время последнего штурма и в отличие от многих сохранил присутствие духа и хорошее настроение. Во всяком случае, у него еще хватало сил для шуток и насмешек над утомленными людьми.
– Ты пришел за мной? – спросил Глеб.
– Готфрид отбирает лучших бойцов по всему лагерю, – сказал Венцелин. – Твое имя он назвал первым, Лузарш.
– А кто стал вторым? – полюбопытствовал Алдар.
– Кажется, Энгельберт де Турней.
– Не знаю такого, – покачал головой печенег.
– Это не важно, – махнул рукой Венцелин. – Тебе, сенешаль, придется возглавить людей барона вместе с Этьеном де Гранье. Если вам удастся войти в город, то постарайтесь прорваться к мечети Аль-Акса.
– Далеко, – покачал головой Алдар, успевший побывать в Иерусалиме десять лет назад и имевший некоторое представление о городе. – В лучшем случае мы доберемся туда к полудню. Ты очень рискуешь, Венцелин.
– Другого выхода у меня нет, – спокойно произнес Гаст. – Я должен добраться до мечети раньше ведуна. Своих людей я забираю. Они войдут в город вместе с лотарингцами, если нам, конечно, удастся открыть им ворота.
– Я предупрежу Бланшара, – поднялся с лавки Алдар. – Встретимся в Иерусалиме.
– Ведун будет там? – спросил Глеб, пытаясь в темноте разглядеть лицо Венцелина.
– Почти наверняка, – вздохнул Гаст. – К сожалению, я не знаю его имени, а он, похоже, догадывается, кто идет по его следу. Если меня убьют, Глеб, то охотником придется стать тебе.
– Я должен убить его?
– Да, – подтвердил Венцелин. – Даже если ведуном окажется сам Готфрид Бульонский, я уже получил от епископа Адемара отпущение грехов для тебя.
– Но ведь епископ умер? – насторожился Лузарш.
– Это его предсмертное письмо, Глеб, – протянул Венцелин барону кусок пергамента. – Не потеряй его, барон. Я буду очень огорчен, если тебя повесят за убийство крестоносца.
– Я буду осторожен, Белый Волк, – усмехнулся Лузарш. – Но ты уж постарайся сам уладить свои дела, не прибегая к помощи дальнего родственника.
Глава 10. Мечеть Аль-Акса.
В деревянной башне напротив ворот Святого Стефана собралось в эту предутреннюю пору пятьдесят рыцарей во главе с Готфридом Бульонским. Лузарш знал многих из них, кого в лицо, кого по имени. Надо отдать должное герцогу, он очень тщательно подбирал людей для стремительной атаки, столь важной не только для самого Готфрида, но и для всего христианского мира. Венцелин и Лузарш поднялись на третий ярус, где разместились десять рыцарей, еще десять задержались на втором, остальные тридцать крестоносцев, среди которых был и сам Готфрид, шли вслед за медленно двигающейся башней, готовые броситься на помощь своим по первому же сигналу. Башня раскачивалась и скрипела при каждом повороте колес. Дабы удержать равновесие Лузарш ухватился за балку, толкнув при этом стоящего рядом рыцаря.