Око Соломона
Шрифт:
– Не отставать! – рявкнул Венцелин своим сержантам.
Барону де Руси, много чего повидавшему за последние годы, никогда еще не доводилось участвовать в подобной битве. Крестоносцы ломили вперед, забыв о воинском строе. Арабы пятились назад, не в силах удержать потока из тел, закованных в железо, и с воплями падали на каменные плиты. Рыцари и сержанты Глеба изрыгали проклятья на головы упорствующих в своем безумии арабов. Последние не желали сдаваться, и крестоносцам приходилось буквально прорубаться сквозь стену из железа и плоти. Никогда еще мечеть Аль-Акса не вбирала в себя стольких людей. И эти люди пришли сюда не с молитвой, а с мечем, пытаясь с помощью железа выяснить наконец, чья же вера лучше. Пожалуй, только один человек в этом месиве тел не собирался взывать ни к Аллаху, ни к Христу.
– Надеюсь, ты сумеешь вывести нас к свету, – прохрипел барон в спину Белого Волка.
Венцелин не обернулся. Он уверенно вел своих спутников по таинственному лабиринту, сооруженному древними иудеями в угоду своему грозному царю. Арабы, превратившие чужой храм в мечеть, судя по всему, успели раскрыть многие его тайны, но, видимо, далеко не все. При свете двух факелов, которые несли в руках Коротышка и Проныра, трудно было разобрать рисунки на позеленевших от времени и сырости стенах, да Лузарш и не пытался постичь чужую мудрость, утонувшую в веках. Сейчас его больше волновало, как они выберутся на свет божий из этого храмового чрева и выберутся ли вообще.
– Кажется, здесь, – не очень уверенно произнес Венцелин, остановившись у плиты, преградивший им путь.
Чтобы сдвинуть этот отесанный камень с места потребовались бы усилия, по меньшей мере, ста человек, а потому Лузарш лишь скептически хмыкнул на суету Бланшара и Проныры, закруживших вокруг плиты.
– Оставьте эту дверь нашему магу и чародею, – насмешливо проговорил Алдар. – Возможно, ему удастся призвать на помощь своих богов.
Лузарш согласился с печенегом. Людям, проникшим в подвал, плита была явно не по зубам. Оставалось надеяться, что на нее подействует какое-нибудь магическое заклятье, способное разрушить в прах даже очень твердое препятствие. К сожалению, Венцелин то ли не знал этого заклятия, то ли не спешил его произносить. Вместо этого он принялся обстукивать стену, словно надеялся, что она рухнет сама собой от его осторожных ударов.
– Там кто-то есть, – сказал Коротышка, припавший ухом к чудесному камню.
Лузарш придвинулся поближе, но ничего примечательного не услышал и не увидел. Если, конечно, не считать таинственных надписей на плите. Возможно, их нанес на камень какой-нибудь старательный араб, возможно – иудей, но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения. Лузарш крякнул с досады и ударил кулаком в стену. Боли он не почувствовал, а его кулак словно бы провалился в пустоту. Барон поспешно отскочил в сторону и с изумлением уставился на плиту, которая медленно поползла в сторону.
– Браво, благородный Глеб, – засмеялся
К сожалению, времени для шуток уже не осталось. Венцелин первым прыгнул в открывшийся проем, из которого неслись встревоженные голоса. Лузаршу на миг показалось, что он открыл дверь в преисподнюю. И черти, удивленные появлением крестоносцев, решили выразить им свой протест ругательствами на разных языках. Однако звон стали быстро привел барона в чувство, и он ринулся на помощь человеку, который, возможно, такой самоотверженности не заслужил.
Помещение, открывшееся взору Лузарша, вполне могло бы вместить целую армию, но сейчас здесь находились менее десятка живых людей. Зато мертвых – вчетверо больше. Кажется, в этом огромном зале еще совсем недавно лилась кровь. Хранители сокровищ не захотели отдать свое золото наглым пришельцам без боя. Впрочем, верх взяли все-таки грабители. Причем, четверо из них были в плащах крестоносцев. Барон, удивленный неожиданной встречей, не сразу сообразил, что металлические предметы, сваленные в кучу прямо на полу зала, это и есть сарацинское богатство. Причем золотой и серебряной посуды здесь оказалось столько, что из нее можно было напоить и накормить большой город. А под ногами у Лузарша звенели монеты, которыми был усыпан весь пол.
– А вот и охотник, – устало произнес Хусейн Кахини, медленно поднимаясь с усыпанного драгоценными камнями трона. Трон был сделан из кости неведомого зверя и принадлежал, похоже, если и не самому Соломону, то арабскому халифу наверняка. Впрочем, почтенный Самвел тут же опроверг это предположение Лузарша, пояснив, что чудесное седалище было сделано для одного из византийских императоров, кажется Константина, посетившего однажды Иерусалим.
– Я ждал тебя, Венцелин, – спокойно сказал Аршамбо де Монбар, который, впрочем, когда-то носил другое имя. И Гаст ему об этом напомнил:
– Я тоже рад тебя видеть, Сидраг, и не жалею, что наши пути пересеклись именно в храме Коломана, одного из величайших кудесников Аратты.
– Для того чтобы заклятье сработало, нужна кровь Белого Волка, – обернулся к Хусейну ведун. – Вот почему этот человек здесь.
– Мне кажется, благородный Аршамбо, что ты просто тянешь время, – поморщился Кахини. – Ты обманул меня, ты обманул императора Генриха, а таинственный камень всего лишь плод твоего воображения.
– Я покажу тебе око Соломона, почтенный Самвел, и это будет незабываемое зрелище, – криво усмехнулся ведун. – Но хочу предупредить благородных шевалье: камень дается в руки далеко не каждому.
Лузарш прикинул силы противоборствующих сторон. Они были примерно равными. Против шести испытанных бойцов во главе с русом, Кахини и Монбар могли выставить семерых, среди которых только четверо являлись рыцарями. Благородный Вальтер фон Зальц стоял подле трона, оперевшись рукой на его раззолоченную спинку, и усмехался в светлые усы. Гундомар расположился за спиной своего старого друга, голова его была перевязана окровавленной тряпкой, а в выпученных глазах стыло недоумение. Похоже, рыцарь фон Майнц еще не пришел в себя после только что отгремевшей битвы, когда пред ним предстали новые претенденты на сокровища, только что отбитые у арабов. Ролан де Бове сидел в углу на куче золота и с интересом наблюдал за Монбаром и Венцелином, стоявшими друг против друга в центре обширного зала. Лузарш не рискнул бы с полной уверенностью утверждать, на чью сторону встанет в предстоящей схватке этот даровитый молодой человек. Еще двое арабов, облаченных в кольчуги, стыли у самой стены словно псы, готовые ринуться в драку по первому же слову хозяина.
– Наши силы примерно равны, – обратился Сидраг к присутствующим. – Но я полагаю, что незачем лить понапрасну кровь. Свой спор с Венцелином мы завершим без вашего участия.
– Согласен, – буркнул Гаст.
– В таком случае, посторонись, Белый Волк.
На этой плите не было надписей, она почти ничем не отличалась от других, ну разве что шестиконечной звездой, в которую ведун направил острие своего меча. Плита рухнула и рассыпалась в прах. А из проема засиял свет, нестерпимый для глаз. Лузаршу стало не по себе, и он невольно отступил назад. Его испуг разделили все присутствующие, за исключением разве что язычников, вновь сошедшихся в центре зала.