Око Судии
Шрифт:
Свет неба.
Через выход скользили тонкие тени. Она услышала чей-то голос, который звал ее. Сома. Невзирая на всю усталость, в ней мгновенно запылал гнев. Так занимаются огнем дрова, даже если промокли и перепачканы грязью.
Словно прочитав ее мысли, волшебник сказал:
— В таких местах, как это, все люди — предатели…
Когда она глянула на него, прибавил:
— Сейчас не время выносить приговоры.
В отблесках потустороннего сияния его лицо выглядело изможденным до крайности. Сеть мелких морщинок и глубоких борозд очерчена черной пылью, пыль на щеках и на висках — по всей коже, изъеденной солью. Но в очах, как прежде, сверкали ум и решимость, к ним даже прибавлялся
Среди оставшихся в живых Шкуродеров тоже царило оживление, так что на какое-то мгновение у Мимары появилось нелепое чувство, что она стоит среди театральной труппы, одетой в костюмы и загримированной для представления о разбитой артели скальперов. Но не только снадобье Клирика придавало им бодрость, но и счастливый поворот судьбы.
Они выбрались из Кил-Ауджаса.
— Я знаю это место, — проговорил волшебник. — Даже среди нелюдей оно вызывало изумление.
— Клирик назвал его Осью, — сказал Галиан, вместе с остальными неотрывно глядя наверх. С многодневной щетиной на подбородке, он выглядел другим, не таким циничным острословом, и больше походил на своих собратьев. — Великой Срединной Осью.
Затхлый запах влажной каменной кладки. Голоса звенели, отражаясь от воды и камня. Охотники стояли на уступе, высеченном вдоль изогнутых стен, которые вырисовывались в переменчивом мерцании зажженного Ахкеймионом света, образуя правильный цилиндр, уходящий вверх насколько хватал глаз и заканчивающийся яркой белой точкой. Поверхность его опоясывали вытянутые письмена, некоторые высотой в человеческий рост, другие вырезанные в рамках размером не больше ладони. От уступа спиралью поднималась в туманную высоту лестница шириной с галеотскую колесницу. Внутреннее пространство блестящим столбом пронизывала вода, падавшая с неведомых высот в озеро, которое черной зеркальной плоскостью лежало внизу. На секунду Мимаре представилось, что она смотрит вверх со дна какого-то немыслимого колодца, так что даже закружилась голова, — Мимара почувствовала себя паучком, сидящим на стенке этого колодца, пока боги не пришли зачерпнуть воды. Невозможно было поверить, что эта шахта проходит гору насквозь, что единое сооружение в состоянии связать небеса и преисподнюю у них под ногами.
— Несколько дней уйдет, — пробормотала Мимара.
— По крайней мере, вода у нас есть, — сказал Поквас. Он высунулся за край уступа, все еще неустойчиво стоя на ногах, так что Ксонгис и Сома ухватили его за отделанный стальными пластинками пояс. С закрытыми глазами танцор меча наклонился к ближайшей из серебряных нитей и зажмурившись, стал смывать с лица въевшуюся грязь и кровь. Прежде чем отойти от открытого края, он жадно пил воду. Остальных он потом предупредил, что вода коварна — «Так быстро падает, что зубы сломать может!» — но клялся, что она чистая и вкусная. Ниспосланная Богом.
Все начали подходить по очереди: каждый следующий держал за пояс или за кольчугу предыдущего.
Взволнованный Ахкеймион то и дело вглядывался в черные глубины пещеры, из которой они только что выбежали.
— У нас нет времени, — напомнил он лорду Косотеру.
Тот лишь молча посмотрел на него, и Мимара с облегчением вздохнула.
Вода вдруг оказалась единственной мыслью. Сколько времени прошло с тех пор, как ей удалось попить? Никогда в жизни, даже на корабле работорговцев, который продолжал преследовать ее в ночных кошмарах, никогда она не испытывала таких лишений. Квирри работал, поддерживал ее в вертикальном положении, как незримая внутренняя рука, помогал скованным мышцам, но тело, которое он подкреплял, балансировало на грани полного упадка сил.
Обязательно надо попить.
Возможно, заметив жажду в ее глазах, Сома уступил ей место в недлинной очереди. Она неохотно поблагодарила его, не в состоянии забыть вид его поспешно удаляющейся спины, всего несколько минут назад, когда она одна тащила Ахкеймиона по коридору. Что такого есть в подобных местах, глубоко спрятанных от солнца, что в один момент они могут пробудить храбрость, а в другой — начисто ее лишить? Неужели она, Мимара, настолько отличается от Сомандутты?
Он придержал ее за пояс, она наклонилась за край уступа и подняла лицо к серебряному потоку. Было больно, как и предупреждал Поквас. Холод щипал так, что кожа немела. Мимара ополоснула все лицо, подставила его под струи — утонченная пытка: вода била по голове кинжалами. Потом раскрыла губы навстречу хрустальному водопаду, и жизнь полилась в нее ледяной рекой. Зубы ломило так, что они чуть не трескались, но вкус был чист, как любовь ребенка. Она пила. Когда тело исстрадалось от жажды, вода словно молоко. Сквозь пелену слез она увидела высоко наверху голубую звездочку, и сердце подпрыгнуло, убедившись: это небо — небо! Они прошли сквозь Кил-Ауджас, вырвались из зубов дьявола. Они прошли по краю Ада. А теперь предстояло преодолеть еще один долгий путь и очутиться на пороге свободы… Небо!
Небо и вода.
С онемевшим, как маска, лицом, она отодвинулась от водопада, глядя, как стекают с нее ручейки, добавляя новые концентрические круги к тем, что уже беззвучно спорили на поверхности черного озера. Она заметила там, внизу свое отражение — тень, обрамленная светом.
За спиной с кем-то спорил Ахкеймион, объясняя, что волшебники не летают, они только ходят по отражениям земли на небе.
— Если внизу на земле яма, — наставлял он, — то и в небе тоже будет яма!
А потом она — почувствовала… Почувствовала?
Сома вытянул ее обратно, на безопасный уступ, но она задержалась на краю, вглядываясь вниз, в темные воды.
И почувствовала, как оттуда поднимается нечто.
Она видела в глубине мерцание, похожее на молнию в далекой темной туче.
— Акка? — прошептала она, но было уже слишком поздно. Она сама поняла это. В памяти всплыла картина, когда Ксонгис, опершись на колено перед Обсидиановыми Вратами, — кажется, это было целую жизнь назад, — выцарапывал знак Шкуродеров рядом со знаками других пропавших артелей.
Всегда оказывалось слишком поздно. Из Черных пещер не выходит никто.
Сквозь темную воду поднимался сам Ад в обличье огромного сакрального знака, похожего на щит, сплошь покрытый черепами и живыми лицами, которые кругами вились вокруг давно почившего короля нелюдей. У самой поверхности он остановился. Замерли в воде вялые конечности. По стенам снизу вверх запульсировали черные прожилки. Нечто вгляделось в пространство по другую сторону границы воды и воздуха, мысля о неизреченном, затем прикоснулось губами к зеркальному отражению на поверхности и выдохнуло наружу вопль и муку, которыми дышало.
Остальные слышали его как ужас, нутряной и идущий ниоткуда, как будто он был погребен у них внутри, как сами они были погребены в Кил-Ауджасе. Мимара обернулась на внезапно наступившую среди них тишину. В мимолетном порыве безумия ей почудилось, что у каждого она видит сквозь грудную клетку сердце, открывающиеся глаза…
Ахкеймион упал на колени, схватившись за грудь. Он смотрел на Мимару с мольбой и ужасом. Лорд Косотер отступил назад, обратно к коридору. Кто-то спрятал лицо в ладони, кто-то пронзительно закричал. Сома стоял в нерешительности. Сарл хохотал и голосил, зажмурив глаза так, что они превратились в две черточки между покрасневшими морщинами.