Око Тимура
Шрифт:
– О, он ничего и никого не боится. А его самого побаивается даже сам Халим Ургенчи. Парни еще на пути сюда сговорились с местными в караван-сарае. Те должны ждать в степи… Вот я и подавала знаки.
– Так, значит, они вовсе не собираются напасть на караван?
– Конечно же нет! Ведь для этого нужно целое войско.
Иван потянулся, выпустив руку девушки:
– Ладно, допустим, поверю…
Опустившись на колени, Айгуль поцеловала его ноги.
– Ну уж так-то не надо, – расчувствовался Раничев.
На следующий день трава стала заметно зеленее и гуще. Все
– Улусу, – подъехав к арбе Ивана, произнес Халим и прищурился от солнца. – Сегодня заночуем в караван-сарае, вот уж повеселимся… – Он подмигнул и тут же скривился. – Правда, Сарай-джук уже не тот, что был раньше, до того как прогневил эмира. Но все же там по-прежнему живут люди и кое-что уже успели отстроить. Зайдем на местный базар, там весело, хоть, конечно, и не сравнить с тем, что творилось здесь в иные годы.
Стегнув коня, купец умчался вперед. Вслед за ним, подозрительно оглянувшись на Раничева, на вороном иноходце проскакал начальник стражи Урзай – высокий костистый детина с широченными плечами и скособоченной мордой дегенерата. В узких глазках его, однако, кроме злобы светился и ум, вернее – звериная хитрость. Не зря многие побаивались этого человека, значит не дурак, дураков ведь – чего бояться? Что-то нигде не было видно Айгуль, может, отсыпалась в какой-нибудь арбе иль кибитке? Спросить, что ли, про нее Халима? Нет. К чему лишние подозрения!
К реке караван подошел затемно, скакавший впереди Урзай остановил коня перед наплавным мостом из толстых настеленных поверх связанных вместе лодок досок. Подъехав к нему, Халим тоже спешился, заговорил с местной стражей. Тем временем Раничев, сидя в арбе, осматривал город, выглядывая из-за плеча возницы – сухонького старичка Ибрагима-кызы. Прямо сказать, Сарай-джук – маленький сарай, сарайчик – не произвел на него особого впечатления. Пара мечетей с тощими башнями минаретов, приземистые, жмущиеся в одну кучу домишки с глинобитными заборчиками-дувалами, колодец, просторная площадь, тянувшаяся вдоль реки, – видимо, рынок, несколько больших добротных строений – караван-сараев, вот, собственно, и все. Ни сверкающих изразцами дворцов, ни городских стен – одни обожженные развалины. Да, видно хорошо прошелся здесь Тимур два года назад, оставил, так сказать, вечную память. Как и везде в Орде… В бывшей когда-то богатой и могучей, а ныне лежащей в руинах Орде.
– Будем отдыхать целые сутки, а то и больше, – сообщил на переправе Халим. – А потом придется поторапливаться.
– Чего ж тогда тут сидеть? – выслушав купца, удивленно переспросил Иван. – Чтоб потом поторапливаться?
– Нам надо продать лошадей, – пояснил купец. – Они не выдержат путь через плато и пустыню. Купим верблюдов, хоть они здесь и дороги, а лошади, как ты можешь догадаться, дешевы. Вот если бы был какой-нибудь встречный караван… Впрочем, напрасные надежды после того, как Повелитель… – Торговец вздохнул, не закончив фразы. Да что заканчивать, все и так было ясно. Чего караванщикам делать в разоренных городах улуса Джучи? Собирать пепел? Странно, что и сам-то Халим год назад решился на подобное путешествие. Видно, очень
Караван-сарай, где остановились купцы, представлял собою обширный, огороженный высокой глинобитной стеною двор с двухэтажным домом для гостей и многочисленными хозяйственными постройками – амбарами, конюшнями, летней кухней. Хозяин караван-сарая, пучеглазый толстяк в полосатом, засаленном местами халате, встретил гостей приветливо. Поклонился Халиму и Урзаю, с Халимом даже обнялся – видно, давно и хорошо знал купца.
– Гость в дом – счастье в дом!
– Спасибо, Урадж. Если не очень обременит, пошли в город слугу – пусть позовет лошадиных барышников.
– Непросто будет найти их, – посетовал хозяин. – Сам знаешь, времена изменились… – Он тяжело вздохнул и, обернувшись, тут же подозвал слугу.
Усевшись во внутреннем дворике, под навесом, долго пили чай – горячий, зеленый, остро пахнувший мускусом и травами. Весь переход страдавший от жары Раничев почувствовал себя значительно лучше и даже вполне благосклонно слушал последние сплетни, коими хозяин постоялого двора Урадж обменивался с Халимом.
– А помнишь, уважаемый, того купца из Балха?
– А, рыжий такой, крючконосый…
– Вот-вот! Так он, говорят, прогневил чем-то эмира и был казнен принародно на площади.
– Вах!
– А на его отнятые богатства построили караван-сарай на бухарской дороге.
– Так и надо. Да будет славен великий эмир!
– Да хранит Аллах его и детей, и жен, и внуков его.
Напившись чаю, хозяин с поклоном и извинениями отправился по делам. Халим взглянул на быстро темнеющее небо – время близилось к закатной молитве.
– Как ночная красавица? – неожиданно лукаво спросил он.
Иван подавился курагой:
– Ничего, спасибо.
– Я б послал ее к тебе и в эту ночь, да начальник стражи Урадж хочет переговорить с ней. Его воин доложил – как-то странно вела она себя ночью. – Купец внимательно взглянул на собеседника.
– Ничего странного, – быстро отозвался Раничев. – Я просто попросил ее зажечь светильник, а в шатре пользоваться кресалом не хотелось – мало ли.
– Правильно, нужно быть осторожным, – согласился Халим. – Хоть на все воля Аллаха, но и самим нужно беречься, я так считаю.
– Я тоже. – Иван улыбнулся. – Хотелось бы завтра сходить на базар.
– Сходим, – пообещал купец. – Нам надо еще купить верблюдов и избавиться от ослабевших невольников.
Ночь навалилась быстро, почти непроглядно черная, лишь сияли в вышине желтые далекие звезды, да прятались за ветвями деревьев медные рога месяца. Иван улегся на крыше – место было любезно предоставлено хозяином. Рядом, на войлочной циновке, похрапывали купцы, сам же Халим ночевал в доме – то ли опасался чего-то, то ли невместно было так вот, по-простому, вместе со всеми. Было тихо, лишь изредка лаяли собаки, да ослы, прядая ушами, громко вскрикивали во сне. Раничев широко зевнул и, потянувшись, перевернулся на другой бок. Кто-то из спящих купцов чуть слышно вскрикнул – видимо, привиделось что-то. Иван подложил под голову руки… и вдруг почувствовал, как кто-то тихонько хлопнул его по плечу. Снова пришла Айгуль? Но ведь здесь слишком уж людно. Раничев обернулся…