Око Владыки
Шрифт:
В причудливом переплетении перемежались огромные, как утесы, кряжистые дубы, покрытые зеленовато-желтыми спорами лишайника. К их заоблачным верхушкам тянулись стройные кедры, оплетенные гибкими ротангами.
Одно время тропа, по которой двигались Кийт и Джиро, вилась вдоль зарослей барбарисового кустарника. Потом пошла наверх и пролегла между тенистыми раскидистыми платанами и высокими эвкалиптами.
Девушки двигались не по земле, как сёрчеры, а по деревьям.
Люди-птицы шли вереницей по прямой линии.
Ловко, как
Извилистые естественные проходы постоянно разбегались в разные стороны, разветвлялись на прихотливую сеть зеленых лабиринтов. У очередного поворота Кийт остановился.
Между стволами гигантских дубов с исполинскими листьями, по размерам напоминающими походные покрывала, росли зубчатые папоротники. То и дело заросли цветущих кустарников перемежались дикими плантациями гигантского хвоща с ползучими шипастыми стеблями.
Сёрчеры посмотрели наверх и прислушались.
Где-то там, высоко над их головами, слабо раздавался веселый заливистый смех. Девушки уже ждали друзей, спрятавшись в гуще исполинской листвы.
Сёрчеры редко видели их снизу. Обычно Кийт обменивался с Лиа-Лла мысленными сообщениями, и друзья точно следовали ее указаниям.
Сейчас Лиа-Лла передала:
«Ступай по левой тропе. Люди-птицы идут вперед и будут ждать Хрипуна и большого черного друга у обожженной осины.»
«Мы придем первые! Мы обгоним вас!» — отозвался Кийт мысленным импульсом.
Мужское самолюбие путешественников больно задевало то, что они были вынуждены плестись сзади, все время только догоняя девушек.
«Ничего не получится! Сестры придут первыми!» — тут же пришел телепатический рикошет.
Тут же сверху донесся веселый, жизнерадостный смех. Потом лесную тишину огласил мелодичный клекот, к звучанию которого друзья уже успели привыкнуть.
Во время редких встреч, происходивших на развилках, то и дело в буйной гуще зеленых куп слышались дрожащие трели. Даже по дороге, перебираясь с одного огромного дерева на другое, подруги не переставали оживленно болтать.
Набрав воздуха в необъятные легкие, чернокожий гигант задрал голову, поправил висящее за спиной копье и рявкнул, что было мочи:
— Тийгра-Та! Где ты? Я скучаю по твоей груди, красотка! Я скучаю!
«…а-ю…а-ю…» — откликнулось эхо.
— Она все равно не поймет тебя! — прохрипел Кийт. — Можешь не надрываться, твой голос туда не долетит снизу.
— Меня услышат даже птицы под облаками! Даже крысы в самом глубоком подземелье услышат мой голос! — самодовольно сказал гигант. — Клянусь Троицей, если даже будет греметь гром, мой голос долетит, куда нужно.
— Если хочешь подружиться с Тийгра-Та сегодня ночью, выучи птичий язык! Тогда и пересвистывайся, пока она не упадет в свои объятия.
Кийт хмыкнул, представив себе, как мясистые губы его друга будут складываться трубочкой для того, чтобы тонко свистеть и клекотать.
Но Джиро только отмахнулся от него:
— Что значит: она не поймет? Красотки всегда понимали меня, и неважно, на каком языке мы говорили. В портовых кварталах Нианы есть шатры, где можно найти себе подружку на любой вкус. Хочешь белую, хочешь черную, хочешь желтую — пожалуйста! Все говорят на разных наречиях, и никого это не смущает. Там есть даже девчонки, которые всю ночь любят тебя и при этом шипят, как змеи.
Его пристальный взгляд прожигал густую верхушку дерева.
— Тийгра-Та! Я здесь! — громогласно сообщил он. — Хочу тебя увидеть!
Эхо тут же охотно повторило его заветное желание. Раздался новый взрыв девичьего смеха, но голоса становились все слабее. Подруги уже тронулись в путь, направляясь к обожженной осине.
Друзья двинулись дальше и беседовали на ходу, углубившись в густую чащу.
— Если говорить честно, я больше думаю не о груди Тийгра-Та, а о хорошей жратве. Я просто умираю от голода! — признался Джиро. — Кокосовые орехи мне очень нравятся, но это пища для голозадых детей. Я просто дрожу, думая о хорошем куске горячего копченого мяса.
Его ярко-красный язык невольно скользнул по краям пухлых губ.
— Подожди немного. Скоро Тийгра-Та накормит тебя так, что твоя медвежья морда лопнет от счастья, — усмехнулся Кийт.
— Хотелось бы верить тебе, Хрипун.
— Ты тоже решил меня так называть? — поинтересовался Кийт.
Он пока не решил, нравится ли ему новое имя. Хотя в глубине души было приятно, что первой его так назвала Лиа-Лла.
— Почему бы и нет! Это неплохо звучит, я уже говорил тебе. Когда вернемся в Ниану, я всем расскажу о твоем новом прозвище, — отозвался Джиро.
Они прошли еще пару десятков шагов, и он снова вернулся к своей излюбленной теме:
— Как ты думаешь, мы сможем сегодня поужинать по-человечески?
— Думаю, что сможем, — предположил Кийт. — Если не сегодня, то завтра точно.
— Почему завтра? — испуганно откликнулся его друг.
— Думаю, завтра мы все-таки попадем в Ниану!
— А сегодня?
Чтобы подразнить гиганта, Кийт совершенно серьезно сказал:
— Люди-птицы не едят мяса.
— Не может быть!
— Конечно, ты же видел, как они дрожали над птенцом. Так же они берегут и всех остальных лесных животных.
— Я возвращаюсь назад! — взревел Джиро. — Если сегодня меня не накормят мясом, я отгрызу кому-нибудь ляжку!
— Нам предложат на ужин по горстке сухих зерен, — мрачно сказал Кийт. — Кучка нечищеных орехов и пучок ароматных листьев, это и будет праздничным ужином.
— Я укушу кого-нибудь, — вздохнул его друг и попросил: — Не пугай меня! Давай надеяться на лучшее.