Око вселенной
Шрифт:
Жители села Дарагановка видели, как над больницей возник фиолетовый светящийся шар, со звуком, напоминающим вскрик упавшего с большой высоты огромного колокола, взмыл в небо и растворился в нем. А еще через два часа так и не осмелившиеся подойти поближе к больнице жители села Дарагановка увидели, как к больнице стали подъезжать пожарные машины, приземляться вертолеты, подкатывать черные легковые автомобили с начальством, подъезжать и отъезжать машины «Скорой помощи».
Глава одиннадцатая
В аэропорту Ростова-на-Дону Тараса Веточкина встретил не кто-нибудь, а сам «Партос», начальник оперативно-розыскной группы «Юг» полковник Вяземский, приятель и бывший сокурсник Тараса по ВШ КГБ СССР.
—
— Василий, пойми меня правильно. Я только что покинул Анадырь, а до него был в Северном Ледовитом океане.
— Ну и что? — Вяземский слегка подтолкнул Тараса к выходу, навстречу сорокаградусному объятию южного лета. — Тут такие дела творятся, что ни до жары, ни до холода. Антихрист в наших краях появился, какой-то Шива по всей области краковяк отплясывает. Вчера в психбольнице дарагановской генерал из МВД потустороннее шоу в обрамлении адского пламени устроил. Я своих туда послал, а теперь и мы туда поедем.
— Поедем, — согласился Веточкин. — Заедем на Садовую в управление и поедем, встретим, черт бы его побрал, плясуна…
Генеральная прокуратура России, детально изучив материалы по происшествию в Дарагановской больнице, возбудила уголовное дело по статьям: 222 УК РФ «Незаконное приобретение и хранение оружия», 218 УК РФ «Нарушение правил учета, хранения и использования взрывчатых пиротехнических изделий». 219 УК РФ «Нарушение правил пожарной безопасности», 235 УК РФ «Незаконное занятие частной медицинской практикой», 24,241 УК РФ «Вовлечение в занятие проституцией» и «Содержание притона», 313 УК РФ «Побег из-под ареста», 317 УК РФ «Посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов», и, конечно же, по статье 159 УК РФ «Мошенничество», под которую попадала деятельность, связанная с семейным бизнесом в России.
На фоне этих событий спецпредставитель Генпрокуратуры, следователь по особо важным делам Акимов Борис Александрович подверг строгой ревизии ведение всех громких уголовных дел в Таганроге. Особой критике он подверг уголовное дело, возбужденное по факту смерти журналиста московской «Ночной газеты» и своей властью закрыл его за отсутствием состава преступления. Если бы оперативники и Самсонов не пострадали во время аномального инцидента и не лежали в госпитале, то их ждали бы серьезные неприятности, вплоть до отстранения от должности и последующего увольнения. Борис Александрович был возмущен самим фактом возбуждения такого уголовного дела: журналист умер от передозировки, рядовой случай, так эти болваны притянули за уши всех местных самоубийц, наркоманов, инфарктников и пропавших без вести и пристегнули к делу, дабы придать ему и самим себе ложную значимость.
— Вот, пожалуйста, — Акимов постучал пальцем по папке с уголовным делом и с укоризной посмотрел на городского прокурора, — это прямая обязанность прокурора не допускать такой халтуры. Вот, — он склонился к бумагам, — некий Мукасей повесился в отхожем месте. Вот результаты экспертизы: наркоман, алкоголик, следов насилия не обнаружено, самоубийство. Вот автослесарь Степиков — наркоман, передозировка. Тот вообще умер от инфаркта, при чем тут московский журналист? А Найденов уплыл в море и не вернулся. Ну? — Он вопросительно посмотрел на прокурора Катаева. — Вы что тут, с жиру беситесь, или как? Короче! Сжечь всю эту халтуру. Если бы так называемых сыщиков не представили к правительственной награде, век им свободы не видать, я бы на них самих завел уголовное дело. Вы представляете, — он как-то растерянно посмотрел на провинциального коллегу, — журналист передознулся, а они ищут убийцу, хотя на самом деле нужно все делать наоборот.
— Кто они? — Городской прокурор с глубочайшей неприязнью и даже с какой-то агрессией смотрел на представителя своего ведомства.
— Никто, — передразнил его спецпредставитель и уточнил: — Люди.
Глава двенадцатая
День, как обычно в последнее время, начался
Сегодня Иван Максимович должен был присутствовать, как и вся милиция Таганрога, в центре, обеспечивать порядок во время проведения в городе съезда так называемой «золотой двадцатки». Президенты крупнейших банков и финансовых групп решили собраться в самом бурно-развивающемся городе России и обсудить стратегическое направление банковской деятельности, решить вопрос о создании на базе таганрогского «Баф-банка» трансконтинентального банковского блока «Глобализация», дабы централизованно капитализировать и продвигать на внешние рынки финансовые и промышленные компании России. Одним словом, Иван Максимович в этом ни черта не понимал, но когда садился в свой «жигуль», чтобы добраться в центр города, неожиданно почувствовал странное волнение и странную уверенность, что съезд крупнейших банков России будет самым ярким событием в его жизни.
Поставив автомобиль под знаком «Парковка запрещена» возле здания ФСБ по Греческой улице, Савоев-старший погрозил кулаком высунувшемуся из дверей дежурному оперативнику Зубову, наказывая ему стеречь «жигуль», и пешком отправился к зданию театра имени Чехова, зоне своей ответственности во время проведения съезда банкиров. Проходя мимо курящего на крыльце Зубова, он остановился и равнодушно поинтересовался:
— Куришь?
— Да. — Зубов с ненавистью посмотрел на сигарету в руке. — Уже третий день после того, как бросил. А ты куда, Максимыч?
— В театр, — буркнул участковый. — Людей и собак отгонять буду, чтобы у банкиров под ногами не путались, когда те к искусству прикасаться приедут.
— Приобщаться, — поправил его Зубов. — В провинции они лишь приобщаются к искусству, чтобы имидж себе не портить, а вот в Москве, или там еще в каком-нибудь мировом городе, там да, там они к искусству уже всеми интимными частями тела прикоснулись.
— Молодой ты. Зубов, — рассердился Иван Максимович, — и дурной. Таганрог уже давно не провинция, это раз, а во-вторых, человек до двадцати пяти, а то и до тридцати лет, совсем не человек, а так, ходячее интимное место. Пошел я, — Иван Максимович надел форменную фуражку, которую до этого держал в руке. — Смотри, чтобы мою машину ваше начальство не поцарапало.
— А никого нет, — самозабвенно зевнул и потянулся Зубов, — все в буддизм ударились, за каким-то Шивой гоняются в Дарагановке. Про Славку ничего не слышно? — сочувственно поинтересовался молодой оперативник.
— Нет, — отрезал Иван Максимович, — ничего не слышно, будто бы на Марс улетел.
Само собой, что в городе, где собирались представители двадцати крупнейших финансовых компаний страны, не могло обойтись без такого вот человека, которого Иван Максимович заметил возле афишного стенда за десять минут до приезда в театр представителей больших денег. Человек был невысокого роста, в длинном, из тонко-дорогой ткани, черно-атласном сюртуке, черной шляпе, из-под которой, доходя почти до плеч, струились самые настоящие еврейские пейсы. Иван Максимович мог поклясться чем угодно, что две минуты назад в зоне оцепления никого не было. Он направился к нарушителю. По опыту своей жизни Иван Максимович знал, как трудно задавать евреям в ортодоксальном облике первые вопросы официального характера.