Око за око
Шрифт:
— Остановись. Мы выйдем, — ответил мужчина. — Мы не хотим ехать с вором. Даже два доллара — слишком много за такую поездку.
Нье стал крутить педали чуть медленнее, но не остановился.
— Если я вас выпущу, господа, вы опоздаете на важную встречу. Ну, хорошо, давайте четыре с половиной оккупационных доллара. Думаю, если я проявлю великодушие, моя жена и дети не умрут от голода.
— Ты слышал наглеца? — спросил один из прислужников чешуйчатых дьяволов. — Он говорит о своей жене и детях и не думает о наших, чьи интересы пострадают, если мы согласимся на его безумные
— С богатыми людьми, которые не желают делиться с другими, обязательно случается что-нибудь ужасное в другой жизни, а может быть, и в этой, — сказал Нье. — Даже четыре доллара и двадцать пять центов — очень великодушное предложение с моей стороны.
В конце концов, уже практически добравшись до места назначения, они сговорились на трех долларах и семидесяти пяти центах. Нье с презрением подумал, что прислужники чешуйчатых дьяволов совершенно не умеют торговаться; за такую поездку и трех оккупационных долларов было много. Когда Нье Хо-Т’инг работал велорикшей, он вживался в свою роль. Вести себя иначе было бы слишком опасно.
Слуги чешуйчатых демонов расплатились с ним, спрыгнули на землю и направились к высокому круглому зданию с тремя куполами, выложенными синей плиткой. Нье медленно поехал прочь, время от времени позванивая в медный колокольчик, чтобы приманить новых пассажиров. Усталая женщина с корзинкой, откуда торчали куриные ноги, петушиные гребешки, гусиные потроха и куски мяса, которые не покупают те, кто может себе позволить прилично питаться, попросила отвезти ее в маленькое кафе в одном из бедных районов Пекина.
— Из того, что у вас в корзинке, получится много вкусных супов, — сказал Нье, и женщина кивнула.
Он почти не торговался с ней; солидарность пролетариата стоит выше желания получить прибыль. Его великодушие не осталось незамеченным, и женщина улыбнулась, а Нье постарался запомнить, где находится ее кафе. Партия нуждалась в друзьях и надежных местах, где можно укрыться.
Нье вернулся на более оживленные улицы города и принялся звонить в свой колокольчик. У него резко испортилось настроение; жаль, что те мужчины в западных костюмах не ехали туда, куда он хотел попасть. Если ему не повезет, придется отправиться в П’ан Т’ао Кунг — Спиральный Персиковый дворец — порожняком, а это опасно. На него обязательно обратят внимание. Но сколько он может ждать подходящего пассажира?
— Терпение, — громко напомнил он самому себе.
Революция двигается вперед маленькими шажками. Если кто-нибудь попытается ускорить события, она потерпит поражение. Он взял еще одного пассажира, легко выиграл у него торговлю за плату и доставил туда, куда ему требовалось.
Нье без устали ездил по городу, пот пропитал его простую черную рубашку, стекал по лицу из-под соломенной шляпы, плохо спасавшей от безжалостного солнца. Скоро наступит вечер и время для Нье Хо-Т’инга возвращаться домой, чтобы завтра с утра снова приняться за работу.
По целому ряду причин Нье это не устраивало.
— Эй, ты! — с важным видом крикнул ему какой-то толстяк.
Простые
— Куда, недосягаемый господин? — спросил он, когда тот устроился на сиденье.
— П’ан Т’ао Кунг, — ответил пассажир, и пружины жалобно заскрипели, когда его огромное жирное тело начало елозить на сиденье. — Ты знаешь, где это?
— Да… к югу от Восточных ворот, — ответил Нье. — Я могу вас туда доставить за пять оккупационных долларов.
— Поезжай, — махнул рукой толстяк, который даже не снизошел до торговли. Его жирное лицо раздулось от гордости. — Я должен встретиться с маленькими чешуйчатыми дьяволами в Спиральном Персиковом дворце, чтобы рассказать, как моя фабрика будет для них работать.
— О-о-о, вы, наверное, очень могущественный человек, — сказал Нье и принялся с энтузиазмом крутить педали. — Я вас туда доставлю в лучшем виде, не волнуйтесь. — Он повысил голос и громко завопил: — С дороги, лентяи! Мой пассажир не может терять время попусту, у него много важных дел!
Пассажир у него за спиной удовлетворенно завозился на подушках, он гордился тем, что все вокруг слышат, какой он важный. Впрочем, никто не спешил уступать им дорогу, когда они ехали по улице Цветочного рынка, да Нье на это и не рассчитывал. Многие прохожие с удовольствием принялись бы поносить его пассажира, если бы осмелились. Их удерживало только то, что он вполне мог доставить им серьезные неприятности — они ведь не знали, насколько он могущественная персона. Некоторые изо всех сил старались помешать Нье. Будь он на их месте, вел бы себя точно так же.
Кроме искусственных цветов, давших ей имя, на улице Цветочного рынка находилось несколько лавок, где продавали дешевую бижутерию. Хсиа Шу-Тао здесь, наверное, понравилось бы, потому что сюда любили приходить хорошенькие девушки. Нье Хо-Т’инг нахмурился.
Хсиа, с политической точки зрения, отличался зрелостью, но в социальном плане не мог избавиться от замашек эксплуататора. Два этих качества не должны сосуществовать в одном человеке.
Нье Хо-Т’инг повернул на север и направился к Спиральному Персиковому дворцу. Здание ничего особенного собой не представляло, в нем имелось всего две маленькие комнатки, где располагался штаб маленьких чешуйчатых дьяволов. Здесь они решали вопросы организации работы местных заводов таким образом, чтобы они приносили пользу мерзким инопланетным империалистам.
Нье подъехал к самому входу во дворец. Снаружи на посту стоял маленький чешуйчатый дьявол. Пассажир отдал Нье пять серебряных оккупационных долларов, выбрался из тележки велорикши и направился прямо к охраннику.
Нье наклонился, словно хотел поправить цепь своего велосипеда, а потом тоже подошел к охраннику.
— Эй, вы не посмотрите за моей машинкой? — медленно по-китайски попросил он. А потом показал на противоположную сторону, где уличные торговцы продавали из двух больших чанов лапшу, рыбу и свинину. — Я куплю еды и сразу вернусь, хорошо?