Околдованные любовью
Шрифт:
— Троттер, если бы у вас было четверо детей и их у тебя забрали, что бы ты сделала? — понизив голос, спросил он.
Она задумалась.
— У меня не было детей, и поэтому мне трудно определить глубину своих чувств. Я могу только судить по отношению миссис Дрю к своим детям. Но я не такая сильная, как она, поэтому мне кажется, что я сошла бы с ума. Но, сэр, на этот вопрос мне трудно ответить, потому что, если бы у меня было четверо детей, почему их должны были бы у меня забрать? —
— Ну, договаривай, — с тихой угрозой проговорил он.
Она промолчала, тогда он закончил ее мысль.
— Ты собиралась сказать, что никогда бы не сделала ничего такого, из-за чего могла бы лишиться детей, верно?
Она снова ничего не ответила.
— Я на это могу тебе ответить так. У тебя впереди длинный путь и тебе предстоит многое узнать о человеческой натуре, а еще ты познакомишься с наказаниями, которыми карается грех. Но тяжесть иных приговоров перевешивает серьезность совершенного проступка… Что там такое?
Он прислушался и поднялся на руках, чтобы выглянуть в окно.
— Это экипаж! — воскликнул он, восторг вытеснил с его лица все остальные чувства. — Они приехали. Иди вниз, скорее вниз.
Она опрометью выбежала из комнаты и бросилась вниз по лестнице. Пайк уже ждал в холле. Обе створки двери были распахнуты. Экипаж подкатил к крыльцу и остановился.
Тилли знала, что ей положено, как это делала миссис Лукас, стоять на крыльце и там встречать миссис Форфут-Медоуз, но она настолько разволновалась, что забыла об этом и сбежала вниз. Но прежде чем ей удалось спуститься, дети окружили ее с радостными криками: «Привет, Троттер! Привет, Троттер!» — даже Мэтью улыбался.
— Достаточно, прекратите! Ведите себя прилично, — голос бабушки не сразу погасил бурю детских чувств. Потом они оставили Тилли и помчались по ступенькам в дом.
— Надеюсь, вы хорошо доехали, мадам, — приветствовала Тилли миссис Форфут-Медоуз.
Джейн Форфут-Медоуз так была поражена, что сразу же перевела взгляд на крыльцо, где стоял Пайк. Не удостоив Тилли даже кивком, она поплыла вверх по лестнице и дальше мимо Пайка, бросив мимоходом:
— Что, это такое? В чем дело?
— Надеюсь, вы доехали хо…
— Неважно, как я доехала, меня интересует, где миссис Лукас?
— Она здесь больше не служит, мадам.
— Не служит? А где Саймс? — ища глазами лакея, спросила она и принялась расстегивать пелерину.
— Он тоже больше не состоит на службе у хозяина, мадам.
— Что здесь такое происходит? — Остановившись у подножия лестницы, она окинула взглядом холл. Перемены в доме уже начинали удивлять ее, но уловить смысл происходящего ей пока не удавалось.
Несколько
— Прекратите! Сейчас же прекратите шуметь!
Смех и веселая болтовня моментально стихли.
Она решительно направилась к Марку, обнимавшему одной рукой Джесси Энн, другой Джона. Старшие мальчики пристроились по бокам. Даже не поинтересовавшись, как здоровье зятя, она строго спросила:
— В чем дело? Где экономка, почему нет лакея и что позволяет себе эта девица?
— История эта длинная, вы ее в свое время узнаете, а сейчас присядьте.
— Я уже успела насидеться несколько часов в дороге. Все тело затекло… Джон, перестань шуметь и говори правильно, разве я тебе это не объясняла?
— Д… да, бабушка.
Марк посмотрел на своего маленького сына, которого уже нельзя было назвать маленьким. Выросли все дети и по-своему изменились. Но Джон говорил еще хуже, чем раньше, и ко всему еще он стал заикаться.
— Оставьте в покое отца и отправляйтесь к себе наверх. Разденьтесь и ждите там. Спуститесь вниз, когда я вам разрешу. И поторапливайтесь.
Марк прикусил губу, когда Джесси Энн и Джон выскользнули из его рук.
— Папа, а ноги у тебя еще болят? — спросила Джесси Энн, глядя на проволочный каркас.
— Да, моя дорогая, еще болят, — ответил он, с улыбкой глядя на дочь.
— Может быть, тебе надо выстричь ногти. Вот у меня они врастают, и Вилли-Нилли берет ножницы и вырезает их. Это больно…
— Кто это Вилли-Нилли?!
— Они так зовут свою няню Уильямс, — ответила за детей миссис Медоуз. — А теперь, дети, делайте, что вам ведено.
Толкаясь и смеясь, они выбежали из комнаты. Шум, который они подняли, музыкой звучал в его ушах. Ему казалось, что они никуда не уезжали. Тем не менее они жили теперь далеко и заметно изменились, по крайней мере выросли.
— Так в чем дело? Почему в доме беспорядок?
— Нет, в этом вы ошибаетесь. Как раз в доме теперь порядок, и дела ведутся, как должны были вестись раньше.
Ее выщипанные брови поползли вверх, морщинки у глаз разгладились.
— В самом деле? — ее слова дышали иронией.
— Именно так. А сейчас садитесь, и я расскажу вам все новости, а потом вы сообщите мне свои.
Сбросив пыльник, она уселась в кресло и, не перебивая, выслушала рассказ Марка.
— Ты пустил в дом рабочих из шахты? — только и спросила она, когда Марк закончил.
— Да, они работают в доме и во дворе и прекрасно справляются.
— Из этого ничего не выйдет.
— Уже выходит, — повысил голос Марк. — И скажу больше: труд их обходится мне дешевле — всего треть расходов.