Окончательная синхронизация
Шрифт:
Мне стало стыдно, что в своих откровениях перед Эвелиной, я умолчал об этой сцене. Не к месту тогда было, уговаривал я себя, кто же мог знать, что она тоже сенс. И сейчас не время, искал я повода отсрочить признание.
«Говори уж, все равно не сплю, не идет сон. Сижу как кукла с закрытыми глазами, — прервала Эвелина мои метания».
Я поделился своими сомнениями с Эвелиной.
«Ты знаешь, — задумчиво произнесла она, — с некоторых пор я стала замечать одну странность, но не заостряла на ней внимание. Раньше, если кто-то выбывал с базы, по болезни предположим,
«… мы перешли в другие руки и потеряли возможность пополнять кадры, потому что стали не совсем государственными? — закончил я ее рассуждения».
«Скорее всего, так оно и есть. В стране бардак, все разваливается, вот кто-то под шумок и отломил себе большой кусок от государственного пирога».
«Можно свалить отсюда в Париж. Ты хочешь в Париж?»
«Увидеть и умереть?»
«Нет уж, смыться и жить! Нам сейчас главное с базы вырваться, а там ищи ветра в поле с нашими-то возможностями».
«Как ты собираешься вытягивать меня отсюда, в коробке из-под ботинок? Отсюда муха без спросу не вылетит!»
«Скажу, что нужен аналитик, ткну пальцем в твою кандидатуру и все проблемы!»
«Так они и согласились, наивный!»
«А я скажу, что только ты не будешь отвлекать меня от исполнения обязанностей, — хмыкнул я».
«Вот же гад, я к нему всей… душой, а он… я сейчас обижусь!»
«Не дуйся, ты же знаешь, что это враки, ложь во благо, будь умницей!»
«Ладно, пошла я на совещаловку».
Эвелина ушла, и я пригасил контакт с ней до минимального, меня не волновали текущие проблемы, которые сейчас будут перетирать завсегдатаи совещательной комнаты. Сейчас меня волновало только наше будущее и успешное решение проблем, мешающих его приближению. На этом этапе интересы куратора и мои интересы пересекались, значит, мы друзья. Выйдем на оперативный простор, будет виднее, кто друзья, кто враги.
Куратор позвонил ровно через час, на большее не хватило терпения или обстоятельства поджимали.
— Ваш выезд в Париж согласован. Готовность четыре часа. Полетите вертолетом до промежуточной базы, оттуда машиной в аэропорт. Вылетаете прямым рейсом в Париж. Документы, легенду и деньги получите в аэропорту. Вопросы, предложения? — куратор говорил, словно сучья отрубал, резко, четко, не позволяя собеседнику думать и размышлять.
— Есть! В смысле есть вопросы и предложения!
— В каком смысле? — опешил куратор, вопросы, скорее всего, не предусматривались инструкцией.
— Во что я должен одеться? У меня даже костюма приличного нет, я что в потертых джинсах и старых кроссовках полечу за рубеж?
— Хм-м, решим вопрос, размеры ваши в хозчасти есть. Еще?
— Мне нужен напарник. Желательно аналитик, желательно в прямом контакте, чтобы не задействовать радио или телефонную связь, — как можно более беззаботным тоном заявил я.
— Это лишнее.
— Если вам так кажется, так может, вы сами поедете в Париж? — желчно поинтересовался я.
— А вам не кажется, что вы себе слишком много позволяете? Если вы откажетесь, мы можем задействовать другую группу.
— Вам нужно выполнить задание или соблюсти инструкцию? Я требую только то, что необходимо для успешного выполнения задания, и не хочу остаться крайним в случае его срыва по любой причине.
— Решать буду я, а вы не забывайте, что через четыре часа я погружу вас в вертолет, даже, если вы будете в подштанниках! — отрезал куратор, не в силах слушать далее мои наглые требования.
Никогда и никто не позволял себе разговаривать с ним таким тоном. Он был властью в последней инстанции, ему разрешалось карать и миловать по полной программе. Точнее по полной программе разрешалось карать, тут особых затрат не нужно. А вот миловать в пределах установленных лимитов спецпайка и премий за боевые выходы.
Он привык, что я всегда соглашался с ним во всем, что я стал повторителем его слов, исполнителем его приказов. По-другому и быть не могло, меня поставили в положение заложника без права требования. И вдруг бац и мордой в стену. Какая неприятность! Примите мои соболезнования, но привычки пора менять. Самое время! Сейчас не сработают все ваши заготовки, у вас элементарно нет времени, господа.
Куратор продержался не более десяти минут, позвонил как миленький. Так с ними нужно, нечего из себя крутых корчить.
— Вам нужен определенный аналитик или любой? — с плохо скрываемой неприязнью спросил он.
— Мне нужен правильный аналитик, который сможет мне помочь, а не повиснет на мне бесполезным придатком.
— Ваши предложения!
— Соберите их всех на какое-нибудь совещание и посадите меня куда-нибудь в уголок. Я их просканирую и дам ответ, кто из них наилучшим образом подходит для этой операции.
— Но в кадрах есть подробные досье на каждого…
— Характеристики и анкеты из отдела кадров мне не нужны. Да и вас они не устроят. В конце концов, я же не премию себе выпрашиваю, а напарника для проведения операции. Я должен сам их проверить, иначе пусть с ними едет отдел кадров. Мне кажется, что мое предложение правильное, а вы как думаете? — представляя, как мои слова вливаются в ухо куратора, я удивлялся собственной наглости и его долготерпению.
— Прямо сейчас. Сектор Б-1, кабинет 6. Я буду ждать у входа. Встречаемся через пять минут, — не отвечая на мой вопрос, приказал куратор.
— Хорошо, я постараюсь успеть, — не удержался я, чтобы не уколоть собеседника. Пусть привыкает, что собачка не будет послушно исполнять приказы хозяина, у собачки появились свои желания.
— А как мы друг друга узнаем? — спохватился я, осознав, что никогда в жизни своего куратора не видел.
— Я буду держать в правой руке свернутый трубкой журнал «Огонек» номер семь, с портретом Сталина на обложке! — совершенно серьезно ответил куратор.