Окончательный диагноз
Шрифт:
— Что-нибудь еще?
Тогда Елена достала свою папку.
— Это краткий обзор профессиональной деятельности Джеффри Бенс-Джонса. Все это общеизвестные сведения, однако здесь содержатся подробности о том времени, когда он занимался патологоанатомией. В течение этого времени им было совершено более двухсот вскрытий.
— Это дает нам мотив и средства, — заметила Беверли, когда Райт забирал у Елены папку. — Что касается возможности — это уже по вашему ведомству, однако мы знаем, что на третье убийство они сами предоставляли алиби друг другу.
Гомер предпочел сделать
— То же самое имеет место и в первых двух случаях. Это означало, что алиби у них нет. Следовательно, и опровергать было нечего.
Гомер вздохнул, словно подводя итог.
— Вы обыскали их дом? — с вопросительным видом поинтересовался Айзенменгер.
На лице Гомера появилось такое выражение, словно он собирался произвести на свет тройню.
— В мусоросжигателе было обнаружено несколько обрывков материи, идентичной той, что используется для одежды служащих моргов. Бенс-Джонс утверждает, что сжигал старые пижамы, которые использовал как тряпки. Мы взяли их, чтобы проверить на наличие ДНК жертв, но я не слишком надеюсь на положительный результат.
— И больше ничего, — добавил Райт.
— Все убийства были слишком грязными, — вздохнул Айзенменгер. — Совершенно очевидно, что все оказалось залито кровью, поэтому вполне естественно, что на нем была одежда, от которой впоследствии необходимо было избавиться.
Он переглянулся с Еленой и Беверли и погрузился в глубокое молчание — никто из них не мог противопоставить унынию что-либо жизнеутверждающее. И лишь Гомеру, как выяснилось, удавалось видеть все в радужном свете. Поэтому когда он поднялся, то уже являл собой привычную картину самодовольства.
— Ну что ж, я благодарю вас за труды, но, похоже, ваша версия является не более обоснованной, чем та, что принята ныне в качестве основной.
Райт, стоявший за спиной начальника, ощущал, что тот испытывает облегчение. «Он боялся, что они вытащат что-нибудь из-за пазухи».
— Виктория Бенс-Джонс пройдет психиатрическое обследование, — продолжил он. — А ее мужа, думаю, пока можно освободить.
— Вы не можете этого сделать! — чуть ли не с мольбой вскричала Беверли.
— Могу, инспектор, — надменно улыбнулся Гомер. — До тех пор пока вы не предоставите мне доказательств, неопровержимо связывающих Джеффри Бенс-Джонса хотя бы с одним из убийств, я не смогу его официально задерживать.
Именно в этот момент Айзенменгер заметил тихим голосом:
— При вскрытии тела неизбежно обилие брызг.
Это заявление было встречено с легким недоумением.
— Крохотные капли крови покрывают все близлежащее пространство.
— Я же уже сказал, — фыркнул Гомер, — что на его одежде не было ничего обнаружено.
Но Айзенменгер мыслил в соответствии с совершенно иной логикой.
— У него слабое зрение.
Беверли тут же поняла, о чем идет речь, и подхватила:
— Очки. Он был в очках, когда потрошил тела.
Айзенменгер кивнул:
— Думаю, вряд ли он смог бы что-нибудь разобрать без очков.
Беверли повернулась к Гомеру.
Елена никогда не видела, чтобы человек получал от собственной
— Да, я уже об этом подумал. Однако когда он передал нам свои очки, судмедэксперты не смогли на них обнаружить никаких посторонних ДНК. — Он попытался изобразить на своем лице сочувствие, но оно продолжало лучиться самодовольством. — Так что прошу прощения.
Он не то улыбнулся, не то ухмыльнулся и уже двинулся к двери, когда Айзенменгер пробормотал ему вслед:
— Возможно, у него есть запасная пара.
Гомер остановился, обернулся и заявил:
— Другой пары мы не нашли. — Однако его голос свидетельствовал о том, что он вступил на более чем шаткую почву.
— Один из моих партнеров, мистер Мортон, хранит запасные очки в кабинете, — вспомнила Елена. — На случай, если забудет свои дома.
На этот раз первым откликнулся Райт:
— Кабинет мы тоже обыскали, мисс, и ничего там не нашли. — Ему, по крайней мере, хватило воспитанности произнести это виноватым тоном.
— Джон? — Беверли посмотрела на Айзенменгера. — В чем дело?
Но тот довольно грубо проигнорировал ее и повернулся к Райту:
— Вы обыскали оба его кабинета?
И вот повисла настоящая пауза, во время которой Гомер с Райтом уставились друг на друга.
— Кроме того что он является начмедом, — пришел им на помощь Айзенменгер, — он продолжает оставаться практикующим неврологом. У него есть кабинет в административном здании и другой, лечебный кабинет.
Райт поспешно направился к дверям, а Гомер наградил его таким взглядом, что Медузе Горгоне впору было бы устыдиться.
Елена, снова оказавшись в обшарпанной приемной, пыталась убедить себя в том, что совершенно не волнуется, что сохраняет спокойствие и способна к объективному восприятию действительности. Она не отдавала себе отчета в том, что руки у нее дрожат, в животе бурчит и больше нескольких секунд она не может находиться в одном и том же положении.
Грудь и предплечье снова мучила боль. На самом деле они не переставали болеть с того дня, как на нее напал Пендред, более того, она подхватила какую-то инфекцию, и повязка постоянно намокала из-за гнойных и кровянистых выделений. Она принимала антибиотики, но это приводило лишь к тому, что ее периодически тошнило.
Она понимала, что должна радоваться исходу дела, однако это обстоятельство могло лишь на время отвлечь ее от более существенных проблем — как она могла радоваться, если постоянно помнила о своей смертности и о том, что в мире существуют куда более серьезные вещи, нежели такая ерунда, как выяснение того, кто убил трех человек?
Как ему это удавалось? Она уже почти привыкла к этой сверхъестественной способности Айзенменгера улавливать самое существенное. Он как-то сказал, что суть его ремесла — суть самой жизни — заключается в способности задавать правильные вопросы. Только осознав контекст, можно начать поиски в верном направлении, только развернувшись в верном направлении, можно увидеть восход солнца. Она понимала, что он имеет в виду, но это не умаляло ее восхищения им. Как ему удавалось задавать правильные вопросы?