Окончательный приговор
Шрифт:
– Где-то я слышал эти фамилии, – следователь пытался что-то вспомнить и сильно наморщил лоб. Не знаю, насколько такая мимика в состоянии напрячь память, но я все же счел за благо подсказать.
– Должны были слышать. Дело освещалось во всех средствах массовой информации. Расстрел машины с мирными жителями в Чечне…
– А… Это те, которых чеченцы потом похитили…
– Никто их не похищал. Они сбежали, потому что понимали разницу между военным трибуналом и судом присяжных заседателей. В третий раз им бы уже было непросто отвертеться от обвинительного приговора.
– Понятно, – сказал первый следователь, разливая чай в чашки. – У меня вопрос естественный. Каковы мотивы нынешнего преступления – нашего, так
– А это мы спросим у преступников, когда их поймаем, – ответил я.
– А чай, в самом деле, очень вкусный… – заметил подполковник Раменский.
ГЛАВА 2
Инструкцию по применению препарата старого китайца изучали втроем. Но Вальтеру было трудно сосредоточиться. Мне показалось, у него поднялась температура, но измерять ее он не хотел, чтобы не убеждаться в своей пока еще болезненности. Однако глаза у него заметно покраснели, и жар чувствовался даже на расстоянии. И слушал он не так внимательно, как Корчагин. А я читал медленно, сам вникая в суть и запоминая. Впрочем, запоминать все необходимости не было, поскольку китаец излагал что-то строго научное, недоступное нашему пониманию, и назвать текст инструкцией можно было только с большой натяжкой. Инструкция сводилась только к применению. Поэтому, прочитав ее, я потребовал, чтобы Вальтер показал рану, и обработал ее тампоном, смоченным в препарате. Рана начала пениться, как бывает при обработке перекисью водорода. Хотя пены было значительно больше, и была она желтого с коричневатым оттенком цвета.
– Жжет, как новая пуля, – пожаловался Вальтер.
– И хорошо. По поверхности жжет или внутри? – спросил я, вспоминая инструкцию.
– Ощущение такое, что до глубины прогревает.
– Значит, все правильно. Работает. Теперь пить это будешь.
– Пасть спалю, – опасливо предупредил Вальтер.
Значит, прочитанная мною инструкция прошла мимо его ушей. То есть сам заинтересованный в выздоровлении не мог внимательно вслушиваться. А это как раз и говорило о его плохом самочувствии и о том, что его недавняя бодрость показная.
Я пипеткой накапал в стакан с подогретым молоком двадцать капель препарата. Молоко опять слегка запенилось, словно собиралось закипеть. Стакан был теплым от молока, но впечатление создавалось такое, что греется он после добавления препарата.
– Вперед. Гвардейская норма! – протянул я стакан Вальтеру.
По-гвардейски пить он, впрочем, не стал. И даже локоть до уровня погона не поднял не потому, что на гражданской одежде погоны, как и мы с Вадимом, не носил. Просто начал сначала нюхать содержимое стакана, и сильно при этом морщиться. В стакане была явно не водка. От водки Вальтер так не кривился бы.
– Запах на АСД похож… – сказал Корчагин.
– Что такое АСД? – вяло поинтересовался Вальтер.
– Ветеринарное лекарство. Препарат Дорогова. Антисептический биостимулятор Дорогова. У меня жена лечилась… Он для людей делался. АСД сейчас многие лечатся. Был такой ученый парень – Дорогов. После войны получил заказ на лекарство, способное спасать людей в случае бактериологической или химической войны. Тогда активно готовились к таким войнам. В начале пятидесятых разработал препарат. Испытывали его на себе и своих близких многие важняки. Говорят, умирающую от рака мать Берии Дорогов на ноги поставил. Препарат засекретили, но Дорогов продолжал частным образом лечить людей. Его несколько раз предупреждали, он никого не слушал. В результате его нашли в собственной машине с пулей в голове. Рецептура первой фракции АСД утрачена. Но существуют вторая и третья фракции, созданные по упрощенной схеме, как ветеринарное лекарство. Запах такой, будто в кастрюле грязные портянки прокипятили. Но помогает. Даже ветеринарный препарат помогает.
– Кроме жены… – сказал я.
Вадим ничего не ответил. Он прощал мне уколы в сторону собственной семейной жизни. Эти уколы стали активными после того, как моя семейная жизнь, по сути дела, развалилась, и Вадим все лез ко мне с утешительными беседами. А я не из тех, кто просит утешения. Меня утешение унижает, и я становлюсь ежом.
– Выпью, пожалуй, – сказал Вальтер и поднял стакан.
Я бы на его месте такую отраву одним глотком употребил, чтобы не растягивать мучения. Он же цедил вонючее молоко маленькими глоточками, корчась и мучаясь. Но вторую половину стакана, к моему удивлению, уже пил нормально, а когда все выпил, даже заглянул в стакан, словно проверяя, не осталось ли чего на дне, чтобы допить.
– Не умер? – спросил Корчагин.
– А ничего, можно пить… – Старший прапорщик вдруг улыбнулся, и посмотрел на нас взглядом победителя. – Если постараться, можно привыкнуть, и тогда даже понравится.
Он встал и стремительно подошел к окну, чтобы полюбоваться скучным двором. Потом начал ходить по комнате и вдруг упал на пол, желая отжаться.
– Отставить! – рявкнул я.
– Попробовать хочу… – Вальтер слегка напоминал пьяного.
– Отставить! По инструкции тебе категорически запрещены всякие физические нагрузки. Будешь нарушать, останешься здесь, как предложил полковник Переславцев. Двоим там труднее будет, но мы справимся.
– Мы справимся, – поддержал меня старший лейтенант Корчагин. – Не впервой. В Судиславле же справились…
Недовольный нашими угрозами Вальтер перевернулся на спину и сел.
– Садисты. Психологию мою разрушаете. Мне сейчас летать хочется. А вы даже поползать не даете. Натуральные садисты.
Китаец предупреждал о чем-то подобном. Хорошо, что Вальтер не захотел попробовать, каково из окна летать, иначе проблемы могли бы выйти на новый уровень. Да, видимо, препарат старого китайца по действию сильно походил на наркотик.
– Если выдержишь режим и поедешь с нами, то поползать тебе, скорее всего, придется, – пообещал я. – Хотя полеты не обещаю.
– Выдержу… – со вздохом согласился Вальтер.
Он выдержал. Хотя и допускаю, что выдержал лишь потому, что мы с Вадимом поочередно караулили его и не позволяли взмахнуть крыльями. Вдвоем это сделать было возможно.
Хорошо, что Корчагин, человек по природе запасливый, обзавелся лишним матрацем – на всякий, как говорится, случай. То он, то я поочередно уходили спать на кухню в то время, когда старший прапорщик тихо сопел во сне. После трудной предыдущей ночи нам тоже хотелось отоспаться. Хотя сон по паре часов, как в карауле, не дает полноценного отдыха, и когда вообще не спишь, бывает, чувствуешь себя более работоспособным. Но и к такому графику можно привыкнуть, и к утру мы привыкли. Начали мы лечение в шесть часов вечера. Закончили в шесть часов утра. Полный курс за двенадцать часов, как и было предписано. Прием лекарства через каждые два часа после обработки раны снаружи. И с Вальтера глаз не спускали. И потом еще не спускали до одиннадцати часов, как и было рекомендовано все той же инструкцией.
Ровно в одиннадцать я взял флакон с жидкостью, понюхал, поморщился и вылил остатки в раковину. Представил, как это можно пить, и меня чуть не вырвало. Мой организм даже водку не всякую принимает. Если уж откровенный «самопал», принимать отказывается. А тут хуже водки.
– Ты что!.. – возмутился Вальтер, показывая, что он уже в полной мере вошел во вкус. – Я бы до конца допил.
– Молоко кончилось, – заявил я с видимым сожалением. – Разбавить нечем.
Согласно инструкции приема лекарства, количество капель увеличивалось значительно, а в завершающей дозе полстакана молока разбавлялось половиной стакана препарата.