Оковы для ари
Шрифт:
— Вот, значит, как сильно твой дракон ненавидит меня, — выдохнула шутливое. Откинулась назад, зажмурилась. Всё равно ничего не видела: комната продолжала кружиться и таять, вместе со льдом у меня за спиной, не выдержавшим температуры тела ари, плавящейся в руках огненно-ледяного мага.
— Он тебя не ненавидит. Он сходит по тебе с ума, Аня, — будоражащее, хриплое… сводящее с ума.
Похоже, мы оба становимся сумасшедшими, когда оказываемся друг к другу слишком близко.
— Обезумевший зверь — опасный зверь, — твёрдые губы скользнули по изгибу шеи. Целуя жадно, а скорее, прикусывая, вырывая из меня стон не то боли, не то удовольствия. Все ощущения смешались, и каждое новое казалось острее,
Я всхлипнула от прикосновения твёрдых пальцев к кромке чулок и выше, когда по бедру протянулись будоражащий прохладой воздух и горячая ладонь мужа.
— Но ты — млооетй зверь, и я не боюсь ни твоего безумства, ни твоей непредсказуемости, — прошептала в любимые губы.
Поймала потемневший от желания взгляд дракона и вскрикнула, когда он вошёл в меня, резко, яростно, жёстко.
— Ты сказала, что почти передумала… Хотела вернуться на Землю, — движение вперёд, от которого кружится голова, а пламя в одной точке рассыпается искрами, поджигающими всю меня.
— Уже не хочу, — всхлипнула от последующего рывка, когда он, почти покинув меня, снова стал моим продолжением.
— Хорошо. Ведь я тебя всё равно отпустить не смогу.
Движение ко мне, в меня, с глухим рычанием и стоном — моим, срывающимся с истерзанных поцелуями губ. Сильнее прижалась к мужу, потому что казалось, будто падаю в пропасть. Обвила его шею руками, вслушиваясь в тяжёлое, рваное дыхание, перемежавшееся с коротким, низким рычанием.
С каждым ударом он проникал в меня всё глубже, заставляя невидимую пружину внутри сжиматься сильнее, до предела. До тех пор, пока её не отпустили, в момент, когда Ледяной резко подался ко мне, зарычав, и меня накрыло. Накрыло нас обоих волной яркого, ослепляющего удовольствия. Оно схлынуло не сразу, ушло постепенно, оставив после себя приятную усталость, дрожь во всём теле, ощущение невесомости и лихорадочный стук сердца тальдена под моею ладонью, заглушавший биение моего собственного. Я чувствовала себя невесомой пушинкой в сильных руках любимого мужчины.
— Пойдём отдыхать, — прижавшись лбом к моему лбу, шепнул Скальде и устало зажмурился.
— Всерьёз хочешь отправить меня гулять в таком состоянии и в таком виде через весь замок? — тихонько уточнила я. — И, если честно, боюсь, я сейчас просто никуда не дойду.
Колени дрожали, ноги подкашивались. Я всё ещё чувствовала отголоски стихающего наслаждения, притуплявшего тянущую боль внизу живота.
— Ко мне идти ближе, и я могу тебя отнести. — Скальде отстранился, на миг отпуская меня, позволяя встать на ноги. Правда, тут же подхватил снова, когда я неуклюже попыталась ухватиться за стену рукою и чуть не проехалась по ней до пола. — К нам, — поправился.
В ту ночь я впервые спала в покоях императора и впервые за долгое время мне не хотелось просыпаться. А хотелось навсегда остаться в его объятиях.
Глава 34
Тёмная королева двигалась бесшумно, поводя в воздухе руками. Каждое её движение, каждый шаг были плавными и тягучими, словно она плыла, а не ступала. С раскрытых ладоней Древней соскальзывало, струилось чёрное, похожее на зловонный дым марево. Оно проникало глубоко в землю, разрывая её на раны-трещины, и из этих щелей, повизгивая от нетерпения, хлопая огромными, светящимися во тьме глазами, выползали маленькие, юркие создания. Первые мгновения, оказавшись в мире людей, они несмело осматривались, пугливо жались к своей повелительнице, почти сливаясь со сгустками тумана, шлейфом ползущего за богиней. А потом, осмелев, громко визжа и подпрыгивая от радости, бросались вперёд, к стенам, выраставшим до самого неба. Прытко по ним взбирались,
Остановившись перед древним святилищем, Тёмная королева взмахнула руками и застыла, полной грудью вдыхая напоенный чарами воздух. Мельвезейн блаженно жмурилась, прислушивалась к звукам ночи, улавливая малейшее колебание воздуха, каждый едва различимый шорох.
Она слышала, как возбуждённо повизгивают подземные создания, впервые за долгие столетия оказавшиеся на свободе. Как цепляются острыми когтями за вековой камень, срываются со стен и разбегаются по Лабиринту Смерти. А больше ничто не нарушало мертвенную тишину этого забытого людьми и магами места. Даже ветер здесь не шумел, и где-то вдалеке застыли неподвижно, словно окаменев, чёрные тени-деревья.
— Когда-то это было моё любимое место… — Мельвезейн меланхолично улыбнулась и подумала, что непременно возродит былые традиции.
Совсем скоро здесь снова будут устраиваться весёлые игрища с участием смертных. А иногда можно будет развлечь себя и охотой на тальдена… Из тех, что выживут. Впрочем, остаться в живых посчастливится немногим. Уж точно не Скальде Герхильду и ему подобным — оплоту этого мира.
Мельвезейн чувствовала, что уже достаточно окрепла и справится без подачек Хентебесира. Которому так и не удалось уничтожить самого могущественного дракона Адальфивы. Но хотя бы Огненный его ранил. Мелочь, конечно, но всё равно приятная. Пусть вместе тальдены сильны, однако им ни за что не справиться со всеми её детьми.
После того как восстанут все Перевоплощённые разом… Древняя жадно облизнула губы. Она хмелела от силы, исходящей от этого места. Ею был напитан каждый камень, каждый клочок земли, когда-то, давным-давно, обагрённый кровью бесчисленных жертв Древних. И даже спустя века Лабиринт Смерти хранил на себе печать тёмной божественной энергии.
Мельвезейн потянулась к ней всей своей сутью и едва не замурлыкала от удовольствия, когда та откликнулась на её призыв и незримым потоком хлынула к богине. Пропуская сквозь себя эту тьму, богиня взывала к когда-то погибшим в войне со смертными колдунам — наполовину людям, наполовину богам.
— Восстаньте! — приказывала она и повторяла глубоким, звучным голосом, уверенная, что Перевоплощённые её слышат и поднимаются из своих могил: — Пробудитесь! Вставайте!
Мельвезейн небрежно взмахнула рукой, и ворота Лабиринта со скрежетом отворились. Сопровождаемая своими притихшими слугами, Тёмная королева направилась к входу в древнее святилище и затерялась в хлынувшем ей навстречу тумане.
Ночью мне приснилась мама. Она звала меня, просила скорей возвращаться, говорила, что сильно скучает. Со слезами на глазах протягивала ко мне руки под аккомпанемент из жалобного котячьего мяуканья. А на подпевке у этого душещипательного дуэта была… моя недавняя знакомая Казимира. Она наливала себе чай в блюдце, отпивала немного и, причмокивая губами, мягко повторяла:
— Пора, Анечка. Пора избавиться от проклятия. Пора, родная…
Проснулась я если и не в холодном поту, то уж точно с громко бьющимся в груди сердцем. Открыла глаза, увидела окружавший меня полумрак (тяжёлый полог был задёрнут, не давая понять, какое сейчас время суток) и устало вздохнула, откидываясь обратно на подушки.
Избавиться от проклятия… Умереть в смысле? Когда мне как никогда хотелось жить. Фи-гу-шки!
Бывает же, приснится чушь. Маму я «проведывала» только вчера, и всё у неё было замечательно. Недавно она познакомилась с одним интересным мужчиной, на свидание с которым и собиралась, когда я решила за ней поподглядывать. На само свидание с родительницей я, разумеется, «не пошла», позволила цветку растаять на ладонях и прохладными каплями впитаться в камень пола.