Окраины. Штурмовая группа
Шрифт:
В «Боспор» гости вернулись изнемогшие – наелись оленины и напились чаю сверх всяких разумных пределов.
– Вот устроился, жулик. – Мариэтта плюхнулась на диван. – Пересидит там и конец света.
– Вряд ли. И их зацепит. И вообще, там житье не сахар.
– Абзац, как будто я не понимаю. Все равно завидно. Малые у них такие сообразительные, взрослые.
– Угу, только медвежонка ты им зря подарила. Твой же все-таки талисман. – Андрей опустился на колени и принялся развязывать шнурки девичьих
– У меня ныне иные талисманы, взрослые, – томно промурлыкала Мариэтта и уперла тяжелый ботинок в плечо возлюбленного. – Ты продолжай, продолжай. Я о таком всю жизнь мечтала.
За дверью насмешливо заурчал пожирающий полоску темной оленины Пуштун…
Когда возвращались из головного офиса, выглянуло робкое солнце. Мариэтта, на ходу читающая очередной бюллетень ФСПП, оторвалась от документа:
– Старый, прогуляемся полчасика?
– Ну, если мадмуазель желает…
– Давай я уже в «мадамы» перейду. Не семиклассница.
– Понял, тетенька.
Свернули на Комсомольский проспект.
– Знаешь, я все время думаю… – осторожно начала Мариэтта.
– О «прогуляться полчасика»? Рюкзаки в багажники. Мань, тебя же все время подмывает. Что ты язык прикусываешь? Трудно прямо сказать?
– Я же из-за вас, гражданин начальник. Вы же ответственный. Дисциплинированный. Строгий и идейный. Хотя ведь здесь, – Мариэтта тряхнула бюллетенем, – прямо рекомендуется «творческий подход и осмысленный отказ от шаблонов».
– Это точно. Еще там рекомендуется «незамедлительно докладывать о предположениях, предчувствиях и субъективных оценках».
– Не все же сразу, – рассудительно заметила Мариэтта. – Сначала субъективно оценим, потом доложим.
Андрей вздохнул:
– Ничего мы не доложим. Не тот случай. Мы с тобой стопроцентно предчувствуем, что ФСПП туда соваться незачем. И чувствуем, и предупреждены. Даже как временная база не пойдет. Занято. Кроме того, стрелять в Белку я не способен. Да если наши и начнут войну, неизвестно, чем она кончится.
– И слышать не хочу! Какая еще война?! Одурели, гражданин начальник?!
Андрей промолчал.
Мариэтта поерзала и тихо сказала:
– Извини. Войну – к черту. Я понимаю, если нас совсем прижмет, наверху раздумывать не станут. Но абзац как остро чую – туда мы не пробьемся. Не для нас. Но возможно, они хоть часть беженцев возьмут. Тысячу или десять тысяч. Не может быть, чтобы им люди не нужны были.
– Мань, если контакт с Белкиным миром существует, то в центре о нем знают. А контакт есть, значит, и на лавры первооткрывателей нам претендовать нечего. Белка со своим семейством о нас гораздо больше знает, чем мы о ней. Следовательно… Не знаю, что следовательно.
– Давай сходим и глянем. В частном порядке. Дабы навыки не терять. Ну, случайность такая вышла, а? Или я помру от любопытства.
– Нет, подобных потерь я как командир подразделения
– Старый, рано или поздно мы попадем. Мы работаем. Служим. Я понимаю. Я почти младший сержант. Но личное время у нас есть или нет?
С собой взяли один рюкзак и оружие. Задерживаться больше чем на полчаса не собирались. Андрею было не по себе – присягу нарушал однозначно. Хотя вообще-то никакой присяги в ФСПП и не давал. Без клятв обошлись.
Капчага крепче уцепилась за локоть:
– Старый, мы ничего плохого не делаем. Даже наоборот…
Пришлось отойти в глубь сквера. Прохожих было многовато. Остановились на полянке за пришибленными кустами. Вокруг виднелись многочисленные следы собак и пивоманов.
Не выходило. След чувствовался. И Белки, и ее юного семейства, и той, Иной, с янтарными змеиными глазами. След был, но «скользить» не получалось.
– Андрюш, давай не так, – глаза Мариэтты азартно блестели. – Нужно одним шагом. Рывком. Как сквозь фольгу.
– Угу, башкой в жестяную крышу.
– Точно. Ух, полный абзац.
Почувствовать Андрей ничего не успел. Земля ударила в подошвы, как во время того памятного и единственного парашютного прыжка. Повалились на землю, успел подхватить Мариэтту. Глаза любимой округлились:
– Андрюш…
Легкий ветер трепал волосы, запахи рвали грудь. Воздуха, прозрачного, хвойного, легкого, было чересчур много. Андрей, прижимая к себе девчонку, сел. Нет, боли в груди не было, просто странное ощущение, что легкие чересчур большие.
– Ой, я пьянею, – прошептала Мариэтта.
Мир был непомерно огромен. Никакого ощущения, как в «Фате», что горизонт смыкается с небом в получасе неспешной ходьбы, не было и в помине. Речной берег, пологий холм, поросший редкими соснами. Дальше лес. И еще лес, и еще. Снеговые шапки гор, до которых, должно быть, тысяча километров, стоят громадными стражами над зеленым живым морем. В другую сторону тоже несчитано километров. Десятки тысяч. И широкая река, и песчаные откосы. Плывут ветки и серые листья по темно-зеленой воде. И лес на противоположном берегу. Бесконечный, нетронутый. Дикий и очень живой.
– А… – Осквернительница могил смотрела, приоткрыв рот.
– Абздольц и полный абзац, – подсказал Андрей.
– Ну тебя.
Самовольные разведчики сделали несколько шагов выше по берегу. С сосны предупреждающе застрекотала сорока и улетела к близкой опушке.
– Андрюш, у меня голова кружится. – Мариэтта села на хвойную подстилку.
– Да, словно стакан чистой глотнули. Это переизбыток кислорода.
– Переизбыток. – Капчага тихо застонала. – Оно же так и должно быть. Вот так. Чтобы от кайфа голова кружилась. Вот такой мир человеку нужен.