Окрась это в черное
Шрифт:
Мей Ли сначала несколько волновалась: а что, если будет девочка? Как ни современна она была, а все же нельзя игнорировать столетиями въевшуюся культуру. Мальчики всегда были намного ценнее девочек. Иметь много сыновей – это и есть китайское определение счастья и удачи. Вот она все беспокоилась, что делать, если будет дочь, но ее в конце концов отвезли в роддом и она родила мальчика, которого они с мужем назвали Чи Ен. Через три дня Мей Ли и ее муж подверглись стерилизации, на которую заранее согласились. Но сейчас, когда прошло две недели, Мей Ли начала бояться, что
Дом By представлял собой кирпичную коробку с черепичной крышей, такую же, как и все дома неквалифицированных рабочих, выстроившиеся вдоль улиц Паньпу. Две комнаты – это была кухня-столовая и небольшая спальня. Зимой в доме было холодно, летом жарко, а удобства – общие с соседним домом. Мей Ли и Чи Ю мечтали когда-нибудь разбогатеть и перебраться в жилище более комфортное и просторное, но пока что приходилось держать колыбель рядом с керосинкой, которая давала семье тепло и еду. Было около полуночи; Мей Ли сидела около керосинки и с беспокойством глядела на ребенка.
– Мей Ли, почему не ложишься? – Чи Ю стоял в дверях спальни, с растрепанными волосами и припухшими глазами. – Тебе ж утром вставать на работу вместе со мной, и как ты собираешься норму выполнять, если не выспишься? Мастер наверняка заметит...
– Чи Ен меня беспокоит. Он не берет бутылочку.
– Простуда, наверное. Это у всех ясельных детей бывает.
Мей Ли хмурилась и подтыкала одеяльце под ножки ребенка.
– Нельзя было его так сразу в ясли отдавать. Он такой маленький...
– Мей Ли, мы это уже обсуждали. Мы же решили, что отдать Чи Ена в ясли – единственный разумный выход. Твоя мама очень далеко живет, а мы не можем себе позволить, чтобы ты бросила работу...
– Ты прав, Чи Ю. Я знаю, что ты прав. Но не могу не волноваться. Это наш единственный ребенок. Единственный на всю жизнь.
Чи Ю улыбнулся, несмотря на усталость, и поцеловал жену в макушку.
– Это хорошо, что ты тревожишься о своем ребенке. Значит, ты хорошая мать. Я тоже беспокоюсь. Но буду беспокоиться еще сильнее, если мне не дадут повышения.
Мей Ли крепко сжала руку мужа, не отрывая глаз от колыбели.
– Пойди поспи. Я тоже скоро приду. Долго я не буду сидеть – обещаю.
Чи Ю вздохнул и пошел спать, а Мей Ли осталась сидеть на стуле у керосинки, покачивая ребенка и напевая колыбельную. Слышно было, как муж похрапывает в соседней комнате, и этот звук напоминал ей, как она устала. Вдруг веки отяжелели, голова свесилась на грудь. Через десять минут после того, как его мать заснула, Чи Ен перестал дышать.
Золотистый свет пролился в окна дома By, и дверь открылась внутрь, будто задвижку отвели невидимой рукой. На пороге стояла обнаженная женщина с длинными волосами, и они развевались, будто на легком ветерке. На руках она держала новорожденного мальчика с темными волосами и восточным лицом. Незнакомка на миг остановилась возле спящей, потом взяла тельце Чи Ена из колыбели и положила на его место живого ребенка. Так же быстро и безмолвно, как появилась, сияющая женщина вылетела в дверь.
Мей Ли резко проснулась, недоуменно моргая.
13
Нью-Йорк
Два голоса в телефоне:
– Она здесь.
– Ты уверен, что это она?
– Абсолютно уверен. У меня нет никаких сомнений.
– Отлично. Я знал, что она приедет, получив вырезки. Но будь осторожен. Она смертоноснее всех, с кем тебе доводилось встречаться, мой мальчик.
– Знаю. Потому-то она меня так и манит.
В комнате кто-то есть.
Это даже не мысль, скорее чувство. Ощущение, полученное дремлющим сенсорным аппаратом и переданное в подсознание. Это на самом деле или только снится?
Да проснись ты, кретинка!
– верещит Другая, решая указанный вопрос раз и навсегда. – Мы не одни!
Соня вскочила, выставив клыки, волосы встали дыбом, как шерсть на шее кота. Нет времени гадать, как ее нашли. Нет времени гадать, почему не сработали ловушки. Она припала в низкую стойку, предупреждающе зашипев на незваного гостя в кожаном мягком кресле.
– Совершенно лишние театральные эффекты, миледи, – вкрадчиво произнес Дзен. Страха не было в его глазах. Настороженность – да, была, но страха не было. – Я не замышляю вам вреда.
– Если так, что вы здесь делаете?
– Мои наниматели хотели знать, где у вас гнездо. Они мне сказали пустить за вами «хвост» – вы его, разумеется, помните. Однако меня бояться вам не надо. Я не скажу им, что знаю место вашего дневного отдыха.
– К чему ты клонишь, ренфилд?
Дзен оскорбление выпрямил спину, в глазах его мелькнуло возмущение.
– Я не ренфилд.
– Ты – человек, работающий на вампиров. По моему словарю такая штука называется «ренфилд». По-вампирскому, кстати, тоже.
От этого он еще сильнее вскинулся:
– Я сам себе хозяин, черт вас побери! Я работаю на Луксора и Нюи, поскольку это соответствует моим целям, а не потому, что они защелкнули рабский ошейник на моем разуме!
– Тем больше оснований вам не доверять. Ренфилды по крайней мере не властны над тем, что они делают. Вы же, скорее, – головной баран. Заманиваете своих собратьев-людей на благо напарников-вампиров и набиваете себе карманы!
Светло-синие глаза Дзена будто потемнели, когда он исподлобья глянул на Соню.
– Я не ренфилд и не головной баран. Я такой, как вы.
– Ты совсем не такой, как я!
– Может, да, может, нет. Но вы ошиблись, определяя мой вид. Я не человек – я дхампир.
Соня повернулась к нему и посмотрела пристальнее.
– Дхампир? Я что-тослышала об этом. Предположительный побочный продукт спаривания вампиров с людьми.