Окрестности сорока
Шрифт:
Когда вошёл Ваня, мужчины, молча и с явным изумлением, уставились на него; и даже дети прекратили свои игры, замерли на месте, кто, где стоял, широко раскрыли рты, и стали с ужасом смотреть на странно-выглядящего в их глазах белого человека.
Наш герой почувствовал себя неловко, однако, виду не подал, а спокойно протянул сидящему за конторкой в углу, у входа, одетому в синий тренировочный костюм Адидас, толстому, лысому и усатому банщику выданные ему Маней пять юаней на помывку. Банщик деловито выбил чек на допотопном кассовом аппарате и вручил ему небольшое белое махровое полотенце и маленький кусочек мыла, - такой, какие
В предбаннике находилось несколько шкафчиков для одежды, - примерно таких, какие бывают в бассейнах. Ваня быстро разделся, по-прежнему чувствуя на себе завороженные взгляды китайских ребятишек, запер шкафчик, закрепил ключ от него с помощью резинового ремешочка на запястье руки и поспешил в душ.
В душевой, выложенной бесцветным кафелем, Ваня был один. Из стен торчало несколько стальных распылителей воды. Он встал под один из них и повернул ржавый кран, чтобы пустить воду. Кран был только один, - так что регулировать температуру воды было невозможно. Через мгновение на голову Вани полились раскалённые струи, - чистый кипяток, - так что он тут же выскочил из-под душа, проорав что-то невнятно-матерное. Маня была права: "Китайский душ хорош, очень горяч..."
................................................................................................................
Ценой невероятных усилий нашему герою кое-как удалось помыться. Лицо его теперь было багровым, а всё тело горело.
На улице, с сумкой в руках, полной продуктов, его уже ждала Маня.
Они занесли еду домой, пообедали, а после отправились смотреть Шанхай.
Сначала тряслись на стареньком автобусе, потом ехали в метро. Теперь Ваня обратил внимание на то, что подземка в Шанхае - современная, чистая и полна рекламы. Вагоны поездов тоже оказались отличными. Так что первое впечатление от города сложилось приятное.
Они вышли в центре, на Народной площади, где находилось современное здание Большого театра, построенное из белого бетона, - с перевёрнутой седловидной крышей и массивными колоннами. Пересекли эту громадную площадь и отправились гулять по начинавшейся здесь же широченной пешеходной Нанкинской улице.
В самом её начале находилось здание банка, из стекла и бетона. Вход в банк охранялся двумя крепкими китайцами в красных ливреях с галунами и широкополых красных шляпах. Наши герои вошли вовнутрь, и Ваня поменял там часть своих долларов на красные сотенные банкноты юаней с изображением великого Мао. Теперь у него были китайские деньги.
Ваня заметил, что и у Мани, и у Мау на подбородке, в одном и том же месте, была родинка. Он сказал ей об этом.
– Да, - просияла китаянка, - многий мой друзья замечать это. Я - как маленький Мао...
Нанкинская улица была полна народу. Им приходилось почти что протискиваться через толпы китайцев и иностранных туристов, хаотично передвигающихся во все стороны по этому шанхайскому "Бродвею". Давка не мешала Ване любоваться многочисленными детьми, ведомыми за руки родителями. Дети были одеты в расшитые золотом красные и фиолетовые национальные костюмчики.
В преддверии
– Я много лет живу в Шанхай, - говорила она, - Много ходил по этой улиц и уже привык. Это всё - сказка для бедных, - витрин капитализма. Бедный китаец любить ходить сюда после работ. Посмотрит на всё это - и чувствовать себя хорошо...
................................................................................................................
Наши друзья прошли по Нанкинской улице два, а, может быть, три километра..., так что даже немного устали. Наконец они выбрались к реке Хуанпу.
Вид с гранитной набережной Бунд открывался духозахватывающий. Прямо перед ними быстро неслись тяжёлые, тёмные воды. Далеко, на противоположном берегу, громоздились залитые ярким светом прожекторов стеклобетонные небоскрёбы. Многие из них были увенчаны горящими неоновыми вывесками рекламы известных мировых фирм. Над всеми высотками взлетал яркий силуэт телебашни. По небу бегали разноцветные лазерные лучи, выхватывающие из темноты жёлтоватые куски низких туч. По реке проплывали пароходы и баржи, и некоторые из них разрывали пространство своими зычными гудками.
По набережной, так же как и по улице, валили толпы китайцев. Кто-то из них глазел на реку и на другой берег, а кто-то - на теснящиеся рядом, у проезжей части, тоже облепленные рекламой, массивные гранитные здания, постройки колониальных времён.
Ваня застыл у парапета набережной, вперил свой взгляд в величественную панораму противоположного берега и открыл рот. Никогда он ещё не видел такого "города будущего", - даже в Америке.
Он долго бы ещё так стоял..., но из оцепенения его вывела Маня, толкнувшая его локоточком в бок. Она сказала: "Пойдёмте уже в метро. Стал холод. Это всё - витрин капитализма".
................................................................................................................
По дороге домой они зашли в небольшой супермаркет, в Манином районе, и Ваня купил две бутылки французского "Бордо". Ещё вчера в ресторане он заметил, что она не слаба по части выпивки. И теперь Ваня лелеял надежду напоить китаянку, чтобы потом с ней переспать.
Когда вино было выпито, а пища - съедена, Ваня предложил Мане помочь перенести её кровать в его комнату, дабы спать рядом, сдвинув оба ложа, - так веселее. Она, поломавшись, согласилась. Однако спать улеглась в пижаме, и Ваня нелегко было её раздеть. И даже раздев её, он не достиг желаемой цели, а кончил, только потерявшись членом о её пухлые ягодицы.
Она потом долго вытирала их салфетками и объясняла Ване, что к сексу относится очень серьёзно и будет "так любить только свой будущий муж". До этого у неё "был большой любовь, - американец", но он её бросил и "уехать в свой далёкий страна", и теперь она стала "очень правильный китайский девушка".
Глядя на округлое тело китаянки, освещаемое тусклым светом стоявшей на подоконнике настольной лампы, Ваня заметил, что её пупок - какого-то неестественного цвета, - чёрный..., вроде как чем-то засорённый.