Окровавленная красота
Шрифт:
Томас сухо усмехнулся, отчего его плечи слегка приподнялись.
— Он вернулся год спустя. Удивленный тем, что я все еще посещаю школу, а не в системе или мертв, он похлопал меня по плечу, как будто я заставил его гордиться мной. Но я знал, почему он вернулся, и хотя это уничтожило меня, я не смог остановить его.
Он застонал.
— Ярость, которую я чувствовал, закипала внутри, когда Матиас скармливал мне ложь за ложью о том, будто он здесь находится по работе — все это время он пил виски моего отца и курил его любимые сигары, те, которые
— Он взял больше денег.
Томас кивнул.
— И прежде чем снова ушел, бросив несколько тысяч к моим ногам, пробормотав о том, что выставит дом на продажу, когда вернется, я поклялся себе, что следующего раза не будет. Я взял эти чертовы купюры, собрал всю свою ярость и спустился в подвал. Там я нашел сейф, который спрятал мой отец, и положил деньги внутрь вместе с остальными имеющимся. Видишь ли, даже я не мог получить доступ к деньгам с банковского счета моего отца. Пока мне не исполнилось восемнадцать.
— Но… — Тогда бы ничего не осталось.
— Именно так. — Его глаза сверкнули злобой, которую я никогда раньше не видела. — Поэтому, когда он вернулся несколько лет спустя, желая продать дом, тот самый дом, за который мой отец заплатил кровью и жестокими поступками, я дал слово, что это будет последнее, что он когда-либо планировал сделать.
Томас покачал головой, расплываясь в улыбке.
— На самом деле это было легко. Он последовал за мной вниз по лестнице, сверкая глазами знаками доллара и без одного уха, который, как я позже узнал, был отнят за задолженность одной семье. Деньги, которые он крал у меня, были отданы им.
Я прикрыла свой рот рукой, а мои глаза наполнились слезами.
— Соблазненный информацией о запертом сейфе, с которым, по моим словам, у меня возникли проблемы, я вырубил его кирпичом, привязал к балке и сбежал наверх.
Раздался мрачный, ностальгический смешок, когда Томас провел рукой по волосам.
— Меня так сильно трясло, что, я думал, сломаю себе зубы. Как только я, наконец, успокоился, понял, что он, скорее всего, сбежит и, вероятно, убьет меня или умрет с голоду. От одной этой мысли меня охватило странное спокойствие.
— Как? — спросила я хриплым голосом. — Как ты убил его?
— Охотничьим ножом. — Томас сел на кровать, скинул кожаные туфли, затем стянул носки. — Я мог бы сделать это, пока он был связан, и облегчить себе задачу, но был слишком зол. Какой-то части меня нужен был вызов. Какая-то часть меня изменилась. Я развязал его, пока он все еще был без сознания, отпер дверь и стал ждать наверху лестницы.
Я отвлеклась от вида его босых ног, пока меня не вывели из транса его следующие слова:
— Как только он появился в поле моего зрения, я незамедлительно подставил ему подножку, раньше, чем он успел меня заметить. — Еще один сухой смешок. — Я промахнулся, ударив его в нос, но во второй раз… — Его взгляд встретился с моим, в них была непоколебимая честность. — Я убедился, что попал точно в цель во второй
— Срань господня. — Мой язык словно онемел. — Томас… Ты был так молод.
Он дернул плечом.
— Что случилось потом?
— Я нашел отцовские многолетние бочки с кислотой, — ответил он. — Я использовал их и… — Он увидел мое шоковое выражение лица и замолчал. — В любом случае, двоюродный брат моего отца, который сейчас управляет бизнесом, отправился на его поиски несколько месяцев спустя. Но вместо того, чтобы убить меня, он ухмыльнулся и нанял на работу.
Я покачала головой.
— Тебе было семнадцать … Как ты выживал после смерти родителей?
— С помощью денег, как и любой другой, у кого они есть. — Ухмылка искривила его губы. — Это довольно просто, — он опустил взгляд на ковер, — пока они не кончатся.
— Так здесь ты работал у него? А как насчет школы?
Томас посмотрел на мои босые ступни, скользнув взглядом по моим ногам, затем сглотнул и перевел взгляд в окно.
— Я окончил. Едва. Я был сам по себе, но через некоторое время мне это стало нравиться. Ходить в школу и находиться в окружении такого количества людей — людей с обычной жизнью и обыденными проблемами — это сводило меня с ума.
— А как насчет семьи твоей матери?
Он дернул челюстью от моего расстроенного тона.
— Тети Лу-Лу не стало, как и родителей моей матери.
Я все больше впадала в шоковое состояние.
— Ты ездил в Италию? После того, как тебя наняли?
— Нет, — сказал он. — Я путешествовал или заботился о тех, кого они посылали сюда. Какое-то время все было нормально, но мне надоело, что мне постоянно указывали, что делать. Так бывает, когда в твоей жизни достаточно долго нет авторитета.
Тогда я улыбнулась, осознавая, что невозможно представить, чтобы Томас выполнял чьи-либо приказы. Нет, если они его не устраивали.
— Как ты перестал работать на свою семью?
— Я не переставал; это так не работает. Но я сказал им, что собираюсь заняться бизнесом самостоятельно, и если им нужны мои услуги, тогда они должны пожертвовать большей суммой. К тому времени мне было почти двадцать пять, и я недостаточно был информирован об их делах, чтобы слишком сильно беспокоиться, — он фыркнул. — Или так они считали. Как бы то ни было, нельзя от этого уйти без кровопролития. Я все еще поддерживаю связь с Лореном, двоюродным братом моего отца, когда ему что-то здесь нужно, и наоборот.
Этот человек… все, через что он прошел.
— Господи, Томас.
Он нахмурился от моих слов. Я встала и, запинаясь, неуверенно переставляла ноги в направлении Томаса, пока не оказалась около него и не присела рядом с ним.
Оцепенев, я едва почувствовала, как пуховое одеяло просело подо мной.
— До того, как ты окончил школу, ты что, выживал на деньги из того сейфа?
Томас расстегнул пиджак, встал, чтобы повесить его на кресло у кровати, затем снова сел рядом со мной, уже намного ближе, чем раньше.