Окровавленная красота
Шрифт:
Я ограничилась тем, что сжала его руку и ухмыльнулась.
— Привет, Монстр.
— Стреляла в кого-нибудь в последнее время? — с любопытством спросил он.
Я покачала головой, поднося его руку к своим губам и проводя ими по его коже. Он убрал большой палец, поглаживая мои губы, пока я смотрела на него снизу вверх.
— Ты напугал меня.
— Сильнее, чем когда похитил тебя и запер в своем подвале?
Я рассмеялась.
— Да, гораздо сильнее.
Томас поднял брови вверх.
— Тогда ты уже не слишком сильно на меня обижена. — Он пошевелился,
— Нет, — сказала я, жестом приказывая ему оставаться на месте.
Томас нахмурился.
— Ты была права.
— Мы не будем сейчас говорить об этом.
— Время, Голубка. Согласись, до боли очевидно, что оно не всегда на нашей стороне.
Он был прав, поэтому я кивнула.
Томас облизнул губы, а затем пробормотал:
— Я не очень силен в извинениях или признании своей неправоты, но я был неправ, потеряв веру в тебя, думая о худшем, говоря и делая плохие вещи. Чертовски неправильно и по-идиотски, и я сожалею.
— Ты любишь ее, и я тоже. Я поняла. Но то, что ты сделал, то, как легко…
— Я знаю, — сказал он, когда я замолчала. — Эмоции творят с людьми странные вещи, и я полагаю, что, несмотря на ощущение, что я отличаюсь от других, это не так. По крайней мере, не так выражено, как мне хотелось бы думать. — Он улыбнулся, и его улыбка осветила темные провалы, которые открылись в моем сердце. — Но ты понимаешь, что я люблю тебя? — Томас покачал головой. — Мне не нравится это слово. Слишком неадекватное. — Эмоции — сладкие, жестокие эмоции — пропитывали каждое слово и каждую идеальную черту его лица. — Ты — причина, по которой мое сердце разбилось, причина, по которой оно постоянно колеблется, едва взглянув на тебя, и причина, по которой мне чертовски больно, когда тебя нет рядом. Ты раскрасила весь мой мир, и если ты покинешь его — оставишь меня, — то снова оставишь меня жить в черно-белом свете.
Его слова окутали меня, как теплое одеяло холодной ночью, скрывая трещины и неровности, оставленные морозом. Слеза стекла по моей щеке, падая на подбородок при виде его собственных слез, собравшихся в уголках глаз.
— Тебе не нужно беспокоиться или угрожать мне, чтобы я полюбила тебя, Монстр.
Томас жестом велел мне подойти ближе, протянул руку и нежно заправил волосы мне за ухо, когда я осторожно наклонилась над ним. Его дыхание коснулось моих губ. Моего сердца.
— Я сделаю все возможное, чтобы ты была со мной, даже если меня снова подстрелят, Голубка.
— Нет, — прохрипела я, проводя пальцами по его скулам. Я прижалась носом к его носу. — Ты не можешь угрожать мне, потому что я уже люблю тебя.
— Даже зная, кто я… что я делаю? — У него перехватило дыхание, когда он искал мой взгляд, его же был пронизан отчаянием, полный надежды и страха.
Мой монстр был напуган, и, увидев это, мое сердце разбилось еще сильнее. Оно рассыпалось в его руках, полностью отдавшись ему.
Мои губы встретились с его губами, шепча:
— Каждый темный и светлый оттенок. Каждая деталь. Все твое.
Шесть
— Три удара, а не два, — сказала Лу.
Она захихикала, когда я опустила голову, уткнувшись носом в ее нос. Я поцеловала ее, затем подтянула одеяло повыше.
— Люблю тебя, малышка Лу.
Я послала воздушный поцелуй Веселому мишке рядом с ней, моим старым тряпичным куклам в углу ее комнаты на книжной полке.
— Люблю тебя, Джемма-пу.
Улыбаясь, я выключила свет и направилась в нашу с Томасом общую комнату, чтобы найти его.
— Ты готов? — спросила я, хватая щетку с комода и проводя ею по волосам, пока шла вглубь комнаты. — Нам нужно… — Я замолчала, заметив, что Томаса не было вообще.
Опустив плечи, я вздохнула, идя в ванную, чтобы быстро нанести немного туши на ресницы. Я переоделась в черно-желтый сарафан в горошек и нанесла небольшой шлейф духов, прежде чем поняла, что он, очевидно, задержался.
Я и так достаточно перенервничала, учитывая историю нашей семьи, и поэтому немного разозлилась, что из-за него мы могли опоздать.
Томас не мог работать в течение нескольких месяцев после операции, и хотя он не нуждался в деньгах, я знала, что ему не терпелось вернуться к тому, что он считал нормальной жизнью.
После того, как мы обратились в суд, где Майло приговорили к двенадцати годам, он кое-что уладил, но я знала, что это только вопрос времени, когда у нас появится новый посетитель, или Том исчезнет на несколько дней или недель.
Майло был арестован до того, как смог покинуть больницу. Я выдвинула против него обвинения в покушении на убийство и похищении человека, а свидетель на лестничной клетке моей квартиры подтвердил его вину.
Мы несколько раз встречались взглядами, пока он сидел на скамье подсудимых. Он был наполнен миллионом вопросов и очевидных обвинений. Я просто смотрела. Впитывала человека, который изменил мою жизнь непредсказуемым образом. Увидев его снова, зная, что мое заявление поможет упрятать его за решетку, я не испытывала чувства вины. Это произошло, когда я увидела Шелли, его жену, стоически сидевшую в конце зала суда, с едва заметным намеком на эмоции на ее прекрасном лице.
Я жалела, что у меня не хватило духу уйти. Не сказать ни слова, потому что я не знала, что именно сказать. Я не несла ответственности за то, что разрушила их жизни. Виноваты они сами.
И все же, как только Майло увели и большая часть зала вышла на улицу, я остановила ее на тротуаре. Тихое извинение было готово сорваться с моих губ, но ее улыбка, даже когда она дрогнула, сказала мне все, что нужно было услышать.
Она не винила меня.
И когда Томас подошел и встал у меня за спиной, все, что она сделала, это кивнула, а затем ушла.
Я не знала, будет ли это последней попыткой избавиться от Томаса. Но была уверена, если и когда они попытаются, мы будем готовы.