Октавия
Шрифт:
– Не желудок его меня заботит, - сказал Матт, бросив в стакан с водой пять шариков сельтерской соды и наблюдая, как они шипят, - а душа. Думаю, придется попросить отца О’Мэлли навещать его в наше отсутствие. Мои гранки пришли?
– спросил он у Кейбл.
– Час назад. Они там на столе. Сказали, что ты можешь передать по телефону любую правку сегодня в течение вечера.
Матт наполовину опорожнил стакан и сделал гримасу. Потом взял со стола длинные узкие листы с отпечатанными газетными столбцами и стал их просматривать.
– Кого ты разнес на этой
– спросил Ники.
– Медиков, - сказал Матт, - и им это не понравится.
Он взял шариковую ручку, вписал какое-то слово, пару других вычеркнул. И тут Имоджин сообразила:
– Вы не Мэтью О’Коннор?
– Нынче я в этом не вполне уверен, - сказал Матт, посмотрев, на нее.
– Но вы же великолепно пишете, - забормотала Имоджин.
– Мне так понравилась ваша книга про Парцелла. В библиотеке на нее очередь записалась. И я всегда читаю ваши статьи в газетах. Мы все… даже отец считает, что вы смешно пишете.
– А это уже кое-что значит, - сказал Ники, - наш викарий не из смешливых.
– Ну вот и отлично, - сказала Кейбл с едва заметным раздражением, - наконец у тебя есть почитатели, Матт. Ты счастлив?
– Очень, - сказал Матт, заметив, как Имоджин покраснела, и ободряюще улыбнулся ей.
– Это для меня как манна небесная, дорогая.
– Полагаю, когда мы поедем в Прованс, вы двое всю дорогу будете рассуждать о Прусте, - сказала Кейбл.
– Было бы недурно для разнообразия, - ответил Матт.
Имоджин не могла поверить в происходящее. Ники и Мэтью О’Коннор с ней в одной компании. Она подумала, что в любой момент из высоких стоячих часов могут выскочить Джеки Кеннеди или Мик Джеггер.
– В котором часу мы завтра едем?
– спросил Ники.
– Паром отходит в одиннадцать. Из дома надо выйти часов в восемь, - сказал Матт.
Какое-то время они обсуждали приготовления к отъезду. Потом в желудке Имоджин началось сильное урчание, и Ники сказал, что голоден.
– Я могла бы что-нибудь приготовить, - сказала Кейбл таким тоном, из которого можно было понять, что это редкий случай.
– Я не хочу, чтобы ты весь вечер корпела над плитой, - сказал Матт, берясь за вечернюю газету, и тут же воскликнул с удовольствием.
– Какая умница - выиграла три корпуса, шла всю вторую половину дистанции, как подросток на вечеринку. Что ж, мои ангелы, на этом основании я всем вам ставлю ужин.
Они забрались в большой и невероятно грязный белый ?мерседес?.
– Ты мог бы отправить его перед отъездом в мойку, - проворчала Кейбл.
Имоджин обнаружила, что сидит на уздечке. Они поели в небольшом итальянском ресторане и выпили изрядное количество вина. Ники рассказывал про свои теннисные подвиги и жаловался на то, что в последнее время в игру все больше вмешивается политика. Матт задавал вопросы. У него была журналистская способность получать немыслимое количество информации от людей, об этом не подозревающих. Похоже, что всюду, где играл Ники, бывала и Кейбл: она или снималась в фильме, или демонстрировала модели. Это порождало неизбежные вопросы вроде ?Ты
Имоджин говорила мало, она была слишком занята тем, чтобы усвоить все услышанное. Но был один неприятный момент, когда Ники неожиданно положил ей руку на бедро, а она так вздрогнула, что ее вилка упала на пол вместе с большей частью ее спагетти. Ники был вне себя от раздражения, но Матт только рассмеялся и заказал ей еще порцию. За ужином он был очень забавным, и Имоджин нашла, что он ей нравится все больше и больше.
Насчет Кейбл она была не так уверена. Та сказала:
– На прошлой неделе тут была Софи Лорен, сидела вон там в платье с немыслимо глубоким вырезом.
– Я ходил в туалет пятнадцать раз за вечер и имел возможность в него заглянуть, - сказал Матт.
– Сейчас возьму счет, - добавил он, видя, что Имоджин почти падает со стула от усталости.
– Теперь только двенадцать, - сказала Кейбл, - не выпить ли нам коньяку?
– Кое-кто из нас, у кого нормальная рабочая неделя, устал в пятницу.
– Я тоже работаю, - заявила Кейбл, - вчера была на двух рынках скота.
– Что-нибудь получилось?
– спросил Ники.
– Может быть, на второй съемке. Они там запускают новую жевательную резинку. Тяжелый хлеб. Мой агент позвонит мне во Францию и скажет, как дела.
Матт протянул официанту явно чрезмерную сумму.
– Ярмарки скота - место проб для фотомоделей, - объяснил он Имоджин, - и весьма подходящее: некоторые коровы выбиваются в люди. Пошли.
Когда они вернулись, был еще один неприятный момент. Кейбл, открыв дверь одной из спален, сказала:
– Вы с Ники здесь.
О боже, подумала Имоджин, и сердце у нее запрыгало, как ласка в капкане. Заметил ли Матт ее страх? За пять минут до этого он зевал во весь рот, а теперь вдруг спросил Ники и Кейбл, не хотят ли они принять еще чего-нибудь на ночь.
– Я непрочь.
– сказал Ники и, взъерошив Имоджин волосы, добавил, - Иди в постель, милая. Я буду через минуту.
Но когда, опорожнив бутылку коньяка, он через час добрался до спальни, то увидел Имоджин спящей. Свет горел, а на подушке лежал раскрытый ?Тристрам Шенди?. Рядом растянулся Бэзил.
– Чертова псина, - сказал Ники, пытаясь столкнуть Бэзила. Тот злобно зарычал.
– Опять не вышло, - посочувствовал Матт.- Если он расположился на ночь, его уже ни за что с места не сдвинешь. Я тебе дам пуховое одеяло, и можешь лечь на диване.
Глава шестая
Когда они утром проснулись, ветер бил дождем по стеклам окон. Ники жаловался на похмелье и скверно проведенную ночь. Матт и Кейбл ссорились.
– В следующий раз, когда будешь брить себе ноги моей бритвой, потрудись ее помыть. Спрашиваю уже в четвертый раз - нести вещи в машину?
– Я не готова, - отрезала Кейбл, накладывая второй слой краски на ресницы.
– Слушай, малыш, уже десять минут девятого. Еще пять минут, и я еду, с тобой или без тебя!