Ола и Отто. Свой путь.
Шрифт:
— Я? Ой, простите, — я не замечала, как рот сам по себе растягивается в улыбке.
— Серьезнее надо относиться к заданию, — пожурил меня библиотекарь и провел в зал манускриптов.
Моей работой было классифицировать старые магические записи: эти открытия устарели, эти еще пригодятся, это знание не используется. Работа кропотливая, нужно постоянно заглядывать для уточнения сведений в словари и учебники. Ну, спасибо, Наставник! Удружил! Я с грустью подумала о своих одногруппниках, которые сейчас сидят в общем зале библиотеки, делают вид, что занимаются каталогами,
— Итак, — я вывалила из сумки приготовленные для работы принадлежности. — Вы занимаетесь своим, я своим. Хорошо?
— Ольгерда, неужели ты даже не поздороваешься со своими бывшими одногруппницами? Что так? — промурлыкала Урья.
— Девочки, я очень рада видеть вас, но если мы сейчас не приступим к работе, мне придется доложить о том, что вы мешаете рабочему процессу! — знаю, что ябедничать некрасиво, но ввязываться в словесные перепалки тоже не хотелось.
Через два часа за моей спиной послышался шепоток и хихиканье. Вы когда-нибудь чувствовали, что над вами тайком смеются? О, поверьте, это намного хуже, чем когда смеются открыто. Так вы хоть знаете, что не так и по какому поводу. Но смешки за спиной сводят с ума. Когда вы поворачиваетесь к насмешникам, они демонстрируют полную серьезность и внимание к вашим проблемам. А потом опять взрыв смеха. А есть еще категория доброжелателей, которые участливо и сочувственно сообщают: «ты знаешь, тут над тобой смеются. Нет, не знаю почему, я же не с ними. Я же твой друг. Но давно смеются. И знаешь, наверное, тебе пока не стоит показываться в этой компании».
Все это я пережила в полной мере в свои лицейские годы, выработала определенный иммунитет, сегодня к тому же подкрепленный успокоительным, поэтому просто смешками меня пронять трудновато. Первый рабочий день закончился относительно мирно.
Когда я выходила из библиотеки, Урья взяла меня под руку.
— Ольгерда, мы же твои подруги. Расскажи нам, как ты тут живешь. Я смотрю, ты стиль одеваться поменяла. Неужели у тебя наконец-то появился мальчик?
— Дорогая, — в тон ей ответила я. — Моя жизнь тебя абсолютно не касается. И подругами мы никогда не были. До завтра.
— Как все прошло? — спросила Лира. Она ждала меня в комнате с коробкой шоколадных конфет.
— Лучше, чем ожидалось, — пробурчала я с полным ртом. — Можно еще штучку?
— Ешь, ешь. Это все для тебя. Шоколад — очень полезная штука. Я тебе как лекарь говорю.
Три дня я даже не пользовалась успокоительным. Мы активно работали, не отвлекаясь на выяснение отношений. Вечером третьего дня землячки увидели меня с Отто.
Утром в библиотеке меня встретила выжидающая тишина.
— Это был твой парень? — спросила Тяка.
— Кто?
— Этот, низенький, с черной бородой. Страшный такой.
— Отто не страшный!
— Он полугном, — объяснила Урья. — Я тут поспрашивала кое-кого.
— Так у тебя парень — полугном?
— Он не мой парень, — сказала я.
— Так на тебя даже полугном не клюнул?
— Да, даже полугном, — посочувствовала Тяка. — У нее вообще за два года
— Ты опять в аутсайдерах, крошка? — с жалостью спросила Урья.
— Не опять, а постоянно, — промурлыкала Тяка. — Она ведь никому не нужна.
— Никогда не была нужна.
— Я бы от такой жизни удавилась…
— Покончила с собой…
— Зачем такое никчемное существование?
Девушки, как почуявшие кровь хищницы, медленно наступали, загоняя меня в угол.
— Я вполне довольна своей жизнью, — защищалась я.
— Какой жизнью?
— У тебя есть жизнь?
— Разве это называется жизнью?
— Да, это называется жизнью! Жизнью! И она мне нравится! Нравится!!! — закричала, выдираясь из угла.
Бежать, спасаться. Спрятаться от ужаса и стыда за себя.
— Вылезай из-под одеяла! — потрусил меня за плечо Отто. — Ты посмотри на кого ты стала похожа. Тебе зеркало дать?
— Не надо, — прохныкала я. — Я и так знаю, что я страшная и никому не нужна.
— Кто тебе сказал, что ты страшная?
— Я сама знаю!
— Ты не страшная.
— Страшная. И никому не нужна! Вообще! Никому!
— Конечно, конечно. А это не я сейчас пришел к тебе, наплевав на возможность на выходной съездить к родственникам? Пассажирская карета только что ушла, между прочим. И это не Лира пытается подсунуть тебе коробку Хьюдорского шоколада?
Шоколад из столицы? Ужасно дорогой и божественно вкусный? Я подняла зареванное лицо от подушки.
— Ты нужна нам, — мягко сказал Отто. — Не сдавайся так быстро, ты же умничка, золотце мое. На, держи платок. Вытри слезы и ешь шоколад.
— Я боюсь их, — призналась я. — В лицее было проще. Я была не единственной жертвой. А теперь…
— А кто давал им право издеваться над тобой? Высмеивать твой образ жизни? Не давай им спуску.
— Хорошо тебе говорить, Отто. Насколько мне помнится, год назад ты сам был в такой же ситуации.
Отто подергал себя за бороду.
— Не в такой. Во первых, это были не призраки прошлого, вредные девчонки, а банда. Во-вторых, я сопротивлялся, а не складывал лапки, как ты. И уж точно не рыдал часами от ужаса. На, выпей.
Я глотнула успокоительного.
— Я что-нибудь придумаю, — Отто дергал себя за бороду. — Только ты лапки не складывай, хорошо? Подумаешь, ехидничают. Да кто они такие, в конце-концов!
Я потрясла бутыль, чтобы разболтать осадок, глотнула и довольно зажмурилась. Отто что-нибудь придумает. Успокоительное разливалось по телу приятным теплом. Жизнь налаживалась.
— Я тебе скажу, как девушка, — сказала Лира. — Ты симпатичная, твой стиль одежды тебе идет. То, что у тебя нет парня означает лишь то, что ты слишком занята, чтобы уделять ему время. Я на кухню.
Я задумчиво почесалась.
— Ты деньги зарабатываешь, — поддержал ушедшую подругу Отто.
— Учишься хорошо, вон как Беф тебя ценит. Лучшую работу подкидывает!
— Да уж, лучшую, — я скребла ногтями по спине, жалея, что они короткие.
— Конечно! Старинные манускрипты! Находи, что хочешь, переписывай и пользуйся!