Ола и Отто. Выбор
Шрифт:
— А тебе что, Ирга заплатил, чтобы ты блюл мою добродетель? — закипела я. — Я живой человек, между прочим! Где этот, который мой жених? От своих трупов оторваться не может, приедет, только если я тут остыну и посинею! Выясняется, мне уже никому улыбнуться нельзя?
— Так, как ты улыбалась — нельзя! — рявкнул Отто.
— Это как?
— Ему стоило только пальчиком поманить, как ты бы уже к нему в постель прыгнула!
Я задохнулась от возмущения.
— Да как ты… Да что ты… Вот, как, оказывается, ты обо мне думаешь! Как о гулящей девке!
— Как
Я от избытка чувств швырнула ему вслед сковороду. Каша с жалобным «шмяк» сползла на пол.
— Ола, — тихо сказал целитель.
— Что? — закричала я, с трудом сдерживая слезы. — Нет, мне не жалко каши, которую ты не доел!
— Ола, — так же тихо и спокойно повторил Варсоня. — Попробуй понять Отто.
Мне захотелось кинуть в целителя кочергой. Тоже мне, мужская солидарность.
— Я не буду его оправдывать, — сказал Варсонуфий. — Честное слово. Сядь рядом и послушай.
Ну, если только он не будет мне рассказывать, что Отто хороший, а я плохая, то я согласна.
— Ола, — почти шептал целитель, и чтобы услышать его, мне поневоле пришлось успокоиться. — Пойми своего друга. Он же мужчина, а мужчинам намного больше, чем женщинам, нужно внимание противоположного пола
— Мне тоже нужно внимание противоположного пола!
— У тебя это связано с психологией, а у него — с физиологией, — сказал целитель.
— Но он же гном!
— А гном — не мужчина?
— Гному положено терпеть и ждать свою единственную! — сказала я не совсем уверенно. В особенностях мужской физиологии я разбиралась очень плохо, знала только то, во что меня посвятили Отто и Ирга и что мы проходили по курсу основ целительства.
— Гном все таки не камень, — заметил Варсоня.
— А что, нельзя как нибудь так? — спросила я задумчиво.
— Как нибудь так это все таки не совсем то. Я вижу, что ты задумалась, это значит, что ты Отто прощаешь?
— Я на самом деле задумалась о другом, — сказала я грустно. — Я только сейчас всерьез задалась вопросом — как решает эту проблему Ирга тогда, когда он от меня далеко?
— Это надо спросить у Ирги, — сказал Варсоня.
— Так он мне и сказал, — проворчала я и подбежала к двери в комнату полугнома. — Эй, Отто, хватит дуться! Прикроешь меня перед Филом на пару дней? Мне нужно срочно в Чистяково смотаться.
— Зачем? — спросил лучший друг из за двери.
— Узнать хочу, чем там Ирга занимается. По такому дождю на кладбище не особо покопаешь.
— Может быть, у них там нет дождя, — сказал Отто, распахивая дверь. — Скажи честно, ты решила застать его врасплох.
— Да, — призналась я. — Пообещай, что не доложишь.
— Обещаю, — вздохнул полугном.
— У меня есть идея получше, — вмешался Варсоня. — А что, если во время твоего отсутствия мы с Отто съездим к Рону? Я — как целитель, Отто — как артефактник, мерки снять.
— Мерки уже есть, — возразил полугном.
— Но никто, кроме вас, об этом не знает.
— Варсоня, ты — гений! — обрадовалась я. — Отто, ведь
— Вот еще, буду я на каких то поселянок бросаться, — фыркнул полугном. — Ты за кого меня принимаешь? Я еду исключительно в познавательных целях, мне женщины вообще не нужны. Я храню себя для моей единственной!
Я хотела что то сказать по поводу огонька, зажегшегося в глазах моего друга — примерно такой я замечала у Ирги в предвкушении вечера вдвоем, — но поймала предостерегающий взгляд Варсони и промолчала.
На следующий день, снабженная списком необходимых покупок в Чистяково, я села в карету. Через час езды в переполненном людьми трясущемся ящике я стала жалеть о своем поспешном решении приехать в город. Ну что за идиотская мысль, что Ирга мне изменяет? Да даже если он мне изменяет, то что я могу изменить? В ближайшие месяцы — ничего, так как вынуждена торчать в гнусном, скучном, мелком городишке. Карета подскочила на очередном ухабе, и я снова принялась ругать себя. Разве Ирга давал мне повод для подозрений? Он утверждает, что любит меня…
Мои мысли прервал оглушительный треск. Пассажиры завопили, карета накренилась, а кучер принялся громко ругаться. Я выбралась наружу. Оказалось, что лопнула одна из веревок, сдерживающая груды багажа на крыше кареты. Ящики, тюка и чемоданы перекосились, а один из ящиков вообще упал, от него отлетела крышка, и молодые гусята весело разбегались на свободу.
— Мои гуси! — закричала бабулька, сидевшая в карете рядом со мной. — Караул! Спасайте!
Пассажиры с улюлюканьем принялись гоняться за гусями по подлеску, двое угрюмых поселян вместе с кучером заново крепили багаж. Я посмотрела на эту картину и окончательно уверилась в том, что я полная дура, нет, точнее, полная ревнивая дура!
— Панна маг, — сказал заискивающе кучер, — а вы бы не могли как нибудь что нибудь сделать, чтобы мы быстрее доехали?
— Могу, — сказала я сердито, — коням вашим колючки в зад запихнуть. Поможет?
— Не надо, — испугался кучер. — Кони — казенные. Я думал, вы как нибудь эдак… или как нибудь так…
— Я ничего не понимаю в пассажирских перевозках, — сказала я, роясь в сумке в поисках чего нибудь «эдакого» или «такого». — О, если я поставлю вам облегчитель багажа, поможет?
— Поможет, — сказал кучер, — да вот только у нас стоят уже облегчители. Ну, я думаю, еще один не помешает.
Я подождала, пока багаж, водрузив наверх орущих гусей, окончательно прикрепят на крыше, и полезла цеплять артефакт.
Облегчители веса на крыше кареты действительно были. Но они были настолько стары и так давно не заправлялись энергией, и их польза стремилась к отрицательной величине — вместо того, чтобы облегчать багаж, они добавляли свой вес. Оставалось только удивляться, как кони еще живы, и даже передвигают ногами, таща такую тяжесть!
— Если хотим ехать быстрее, — крикнула я сверху, — то надо немного задержаться, я заряжу артефакты, они у вас уже не работают.