Олег Антонов
Шрифт:
Увлекшись марксизмом, он вступил в Итальянскую коммунистическую партию. С приходом к власти Муссолини Роберт Бартини вынужден был уехать из Италии. Он поселился в Советском Союзе.
Прекрасно образованный, с необычайно смелой фантазией, Бартини по уши погрузился в авиацию — это был смелый, талантливый конструктор, идеи которого чаще всего были весьма оригинальными и новаторскими по существу.
Поразительно, как ему, плохо говорившему по-русски, удалось довольно быстро выйти на руководящий уровень — он был назначен главным конструктором.
За это ему дали десять лет тюрьмы и направили в тюремное КБ. Созданный им на заводе бомбардировщик нарекли именем его заместителя Ермолаева — ЕР-2.
Бартини очень тяжело переживал свое заключение. Он не мог понять, как его, итальянского коммуниста, можно обвинить в продажности Муссолини — его политическому врагу.
Бедняга прошел весь драматический путь заключенного и подследственного с широко практиковавшимися в то время пытками, издевательствами, унижением.
Плохо зная русский язык, он при допросах переходил на итальянский, которого не знали его палачи. Это якобы усугубляло его вину. Встреча с известными конструкторами в «шараге» Туполева было для Бартини почти спасением.
Можно было бы значительно продолжить знакомство с сотрудниками авиационной «шараги» — ЦКБ-29. Здесь томилось пять академиков и членов-корреспондентов, 15 профессоров и докторов наук, 14 директоров, главных инженеров, главных технологов авиационных заводов, 5 начальников серийных КБ.
Это был огромный высококвалифицированный коллектив из 150 специалистов. Параллельно существовало еще две авиационных «шараги» несколько меньшего размера: двигательная и ракетная.
Все «шараги» были непосредственно подчинены кровавому триумвирату: Ягода — Ежов — Берия.
По их указанию для работников тюремного КБ были созданы не чудовищные лагерные, а более или менее человеческие условия. Заключенных прилично кормили. Спали они не на нарах, а в постелях с бельем. Прогуливались в «обезьяннике», на плоской крыше здания, огороженной высокой железной решеткой.
Заключенным была обещана свобода в случае, если ими будут созданы самолеты, превосходящие по своим характеристикам зарубежные образцы.
А задача была нелегкая. Четыре группы КБ должны были создать четыре совершенно новых по своим данным военных самолета. Вот эти группы:
Группа В. М. Петлякова — высотный истребитель под № 100.
Группа В. М. Мясищева — высотный бомбардировщик под № 102.
Группа А. Н. Туполева — пикирующий бомбардировщик под № 103.
Группа Д. Л. Томашевича — новый истребитель под № 110.
А поскольку все группы технически были подчинены главному конструктору А. Н. Туполеву, последний выработал свою, общую для всех групп концепцию, которую он проводил достаточно четко.
Сводилась она вкратце к следующему:
Самолеты нужны стране, как черный хлеб.
Следовательно:
а) нужно выработать доктрину использования авиации,
б) на базе уже освоенной технологии и производственных возможностей создать машины, пригодные для крупносерийного производства;
в) если эти образцы по своим данным будут немного отставать от западной рекламы — черт с ними, возьмем количеством;
г) чтобы между количеством и качеством не возник непоправимый разрыв, необходимо: всемерно развивать технологию опытного самолетостроения, освободив его от забот по серии, для чего создать на заводах достаточно сильные серийно-конструкторские бюро; опытные КБ следует загружать двумя видами задач: новыми образцами для передачи их в серию и перспективными машинами, по своим данным резко вырывающимися вперед.
Трудно поверить, но именно так начало свою работу необычайное конструкторское бюро, носившее тюремную кличку «шарага». Работы начались в огороженном со всех сторон, полностью изолированном от окружающего мира здании в подмосковном лесу в Болшеве.
Когда во дворе его возвели макет конструируемого бомбардировщика, военные летчики заметили его с воздуха и решили немедленно прийти на помощь: какой-то самолет потерпел аварию в лесу…
Закрытое КБ решили перевести в Москву, в специальный комплекс зданий, расположенных на углу улицы Радио и реки Яузы.
Еще через какое-то время сильно разросшееся учреждение переехало в многоэтажный корпус, где ранее располагалось конструкторское бюро, осиротевшее после ареста генерального конструктора А Н. Туполева. Работники НКВД заняли кабинет руководителя, он же теперь в качестве арестанта ютился на этаже для заключенных вместе со своими репрессированными соратниками.
Александр Николаевич, периодически встречавшийся с Берия, который требовал отчета о ходе проектирования, не стеснялся высказывать наркому внутренних дел законные требования конструкторов-заключенных.
Туполев демонстративно рассовывал по карманам коробки папирос при свидании в кабинете Берия: моим ребятам нечего курить, да и кормят недостаточно!
— Выдавать папиросы, — приказал Берия своим сотрудникам.
— А вот с поварами плохо — нет их… — добавил он.
— Как нет, — спокойно возразил Туполев. — А вы в «Национале» возьмите. Что вам стоит арестовать шеф-повара — и сюда..
Ночевали в спальнях, каждая на 20 человек. Никакой переписки. Ни газет, ни радио.
За каждым конструктором — его административная тень, без которой — никуда. Заключенные придумали для сопровождающих свои клички — «попка» или «вертухай».
Логика тюремщиков была предельно проста. Если заключенные сделают что-то путное — лавры пожнут в НКВД. Здесь говорили: против буденновской конницы и ворошиловских тачанок мы выдвигаем современные танки и самолеты. За такое вождь похвалит…
Ну а если не сделают — отправим зеков обратно на лесоповал и на Колыму. Что мы в конечном итоге теряем?