Олег Верстовский — охотник за призраками
Шрифт:
— Да, я припоминаю, — пробурчал я.
Я почему-то представил — твою ж мать, если Синатра не сможет вернуть былую славу, здесь в альтернативном мире. Он и Кеннеди не сможет помочь. Так что мне было бы выгодней, чтобы Синатра не получил роль в фильме «Отныне и вовеки веков» и естественно свой Оскар, который позволило бы сделать ему такой рывок наверх.
Я вздрогнул от резкой трели телефона. Лиз вспорхнула из-за стола, оказавшись у стены, где висел аппарат, подняла трубку. Расплылась в очаровательной улыбке и проворковала:
— Да,
Нехотя я встал из-за стола и поплёлся к телефону. Вот уж отсталое время — стационарный телефон, висящий на стене!
— Привет, Бродяга Стэн! — услышал я приятный, хрипловатый баритон. — Рад, что тебя не поджарили! Жду вечером в «Золотых песках». Надо поговорить. Бывай.
Послышались короткие гудки, я не успел поинтересоваться, кто это такой. И на кой чёрт мне сдались его золотые пески?
В недоумении я вернулся за стол.
— Лиз, кто это был?
— Франко Антонелли.
— А, тот самый босс мафии, с которым мне встречаться нельзя?
— Он не босс мафии, — с явным раздражением возразила Лиз. — Если он итальянец, не значит, что он из мафии.
— Да я понимаю. Но знаешь, милая, я почти забыл о нём. Не расскажешь?
— Франческо Антонелли, твой лучший друг детства. Родился в этом городе, как и ты. Вы вместе учились в школе. Ты спас ему жизнь, когда его сильно избили и порезали. Отвёз в больницу, уговорил отца заплатить за лечение. Без тебя он бы умер. Ты должен обязательно с ним встретиться. Ты доверял ему.
Дзззззз! Дззззззз! Отвратительно громкий звук дверного звонка ударил в барабанные перепонки, заставив подскочить на месте.
— Я открою, дорогой, — Лиз изящным движением поставила в раковину грязную тарелку и вышла. Но буквально через минуту в кухню ворвался щуплый невысокий парень. Очень колоритная внешность — вытянутое лицо с тёмными длинными патлами, усиками и бородкой. Одет в потрёпанные джинсы и джемпер в темно-серую полоску. Не хватало только длинного шарфа. Это окончательно придало бы ему вид свободного художника, обожающего торчать с мольбертом где-нибудь в живописной местности, в творческих муках отображающего восхитительно красивый заход солнца.
— Привет, Чип, бродяга! — заорал он. — Ты ещё не поел?! Нас в редакции ждут! Сэм сказал, чтобы я тебя привёз!
Кто этот обормот, твою мать? И почему он называет меня каким-то странным прозвищем? С громким скрипом отставив стул, он плюхнулся за стол. Схватил со стола кусочек тоста, который я только что хотел съесть, и стал намазывать джемом. Очень толстым слоем, зачерпывая столовым ножом из вазочки.
— Ты чего, забыл меня? — невнятно пробормотал он с набитым ртом.
— Да, забыл. У меня после удара током началась амнезия. Понятно? Ты ведь в тюрьму не приходил ко мне? Так? Ну, тогда расскажи о себе. Кто такой «чип»? Это из мультика что ли прозвище? Чип и Дейл?
Чего я несу? Этот диснеевский сериал был снят гораздо позже!
— Какого мультика? — захлопал глазами
Теперь ясно, почему этот парень так смахивал на свободного художника. Все профи-фотографы с придурью.
— Хорошо, я понял, э…э…э…
— Хэнк!
— Да, Хэнк. Сейчас доем.
С явным неодобрением я посмотрел на остаток тоста, который парень так неаккуратно держал в руках, что джем с него капал на скатерть в красивых розочках.
— Ладно, — буркнул он, запихав последний кусок в рот. — В машине тебя подожду. Только ты это, все равно быстрей. «Проныра Сэм» не любит, когда опаздывают.
Хэнк поджидал меня, нетерпеливо барабаня по рулю красного кабриолета, напоминающего глазастую надувную лодку, украшенную спереди блестящим хромом. В глазах светилось озлобленное выражение хорька, который страстно желает укусить за задницу неповоротливого медведя, но знает, что ему не поздоровится и тот размажет его одним ударом. Июльское солнце, высушив небо до состояния светло-голубой кисеи, жарило вовсю, я подумал, что зря вырядился в костюм и галстук.
Мимо проносились лупоглазые машины округлых форм, словно они были из резины. Мода на автомобили размером с крейсер резких прямых линий «космического» дизайна в Америке наступит после запуска первого спутника в конце 50-х. Улица, засаженная редкими деревьями, просматривалась почти до горизонта. Я ещё раз поразился тому, что ни один дом не был огорожен двухметровым глухим бетонным забором или деревянным частоколом внушительных размеров, как это бывает в российских коттеджных посёлках. Только низкий изящный заборчик для проформы.
Рядом с нашим домом, в палисаднике молодая мамаша в домашнем платье и косынке возилась с ребёнком. На другой стороне улицы, в шезлонге, закрыв физиономию журналом, никого не стесняясь, храпела дама немаленьких размеров. Ни огорода, ни мало-мальских клумб. Аккуратно подстриженная травка и деревья.
Легко запрыгнув на переднее сидение, хотел залихватски бросить: «Трогай!», но тут же одёрнул себя, Хэнк мог окрыситься. Черт их знает этих американцев.
Он завёл мотор, молча погнав тачку по широкой дороге. Мимо проносились небольшие домики, сменяясь на двухэтажные магазинчики из красного кирпича. Мы въехали в город, и опять уткнулись в в задницы плотного ряда машин.
Хэнк свернул на другую улицу, более широкую, но здесь тоже всё свободное пространство заполняли машины, которые казались из-за своих старомодных «надувных» форм неповоротливыми, как танки. По широкому тротуару плотной толпой шли люди, мужчины в основном в деловых костюмах и шляпах. Женщины были одеты разнообразно и пестро. Я люблю этот стиль, женственный, широкая юбка колоколом, низкий лиф, подчёркивающий грудь. Иногда мне хочется прилюдно расстрелять модельеров, придумавших стиль унисекс.