Олег Верстовский — охотник за призраками
Шрифт:
Солидные кирпичные дома сменились на домишки, смахивающие на сараи, плоские крыши которых виднелись за серой кирпичной кладкой заборов, явно по прочности превышающих сами жилища.
Наконец, остановились у ничем непримечательного одноэтажного дома из зернистого серо-голубоватого камня с парой квадратных подслеповатых окон. И деревянной дверью.
Когда я вылез и огляделся, сердце как-то странно екнуло и заныло — это место о чем-то напомнило, но я не мог вспомнить что. Будто что-то из моего сна, или из далекого прошлого.
— Останешься в машине или с нами пойдешь? —
— А что здесь такое? Казино? Кабаре?
— Нет, сувенирная лавка. Всякой фигней торгуют.
Я усмехнулся. Это мы столько времени убили на то, чтобы приехать к какой-то убогой лавке? Ну, Антонелли, врать совсем не умеет.
— Пойду с вами. Куплю что-нибудь Лиз в подарок, — нашёлся я.
Звякнул колокольчик, когда мы вошли внутрь. Тесное помещенье. Стены обшиты старыми, почерневшими от времени досками. В рамках за стеклом тускло темнели фигурки, грубо отлитые монеты с дырками, кресты, маленькие чаши, засохшие пучки трав, пахнущих одуряюще сильно, дурманящих голову.
— Чем могу быть полезен? — фраза прозвучала по-испански, сипло, так что я едва смог разобрать.
Обернулся и замер. На миг показалось, что за прилавком вижу знакомую фигуру — высокий кряжистый старик, чуть сгорбленный. С колючим взглядом темных глаз. Я мотнул головой и видение рассеялось. Обычный мексиканец, полный, с тонкими усиками на верхней губе. В просторной полосатой рубахе, расстёгнутой на груди. Действительно очень высокий, с покатыми округлыми плечами. Ничего, кроме роста не роднило его с тем человеком, который привиделся мне.
Франко шагнул к нему и что-то тихо сказал. Непонятно, на каком языке. Только владелец лавки отшатнулся, будто итальянец наставил на него револьвер или показал ядовитую тварь. Взлетела удивленно линия темных зачесанных назад волос. Улыбка сползла, а лицо застыло, будто маска.
— Да, синьор, я понял, — закачал головой, как китайский болванчик.
Исчез за незаметной дверью, прикрыв совершенно бесшумно. Вернувшись, выложил на прилавок, отливающий серебристым металлом плоский кругляш на длинной цепочке. Франко повертел его в руках и положил Эстелле на ладонь. Девушка бросила быстрый взгляд, подняла глаза на итальянца. И тут же попыталась вернуть кулон, но Антонелли помешал это сделать, мягко сжав руку.
— Надень. Так будет лучше. Поверь.
— Я… я… не знаю… — тихо, едва слышно пролепетала девушка, и всхлипнула. — Не стоит… Наверно.
Но послушалась. Надела цепочку через голову, спрятав амулет на груди под платье. А Франко вновь обратил свой взор на продавца. А тот медлил. Несколько раз быстро и оценивающе всмотрелся в девушку, потом в итальянца, словно сравнивал. И, наконец, выложил что-то в прямоугольной коробочке на край прилавка, рядом с собой. Франко выпрямился, застыв, как караульный на посту. Потом осторожно, будто боялся, что старая деревянная доска обдаст сильным жаром, положил, распрямив левую ладонь. И едва заметно кивнул.
Ш-ш-ш-ш. Резкий треск, шуршанье. А я глазам не поверил. Из коробочки вылетел с глухим жужжаньем отливающий сталью большой жук. Опустился рядом. Сложил крылья и, тихо цокая
Антонелли вздрогнул, будто от боли. Но приподняв руку, посмотрел, как переливается золотистый узор, смахивающий на арабскую вязь, на крыльях жука. И улыбнулся, вздохнул незаметно, но облегченно. Мягко приобнял Эстеллу и она прильнула к нему, бросила взгляд, в котором светилась благодарность, и такая нежность, что на миг зависть кольнула в сердце.
— Ну, мы в машину. А ты что-то хочешь купить?
— Да, я останусь.
Когда они вышли, я подошел к прилавку, вытащил из внутреннего кармана записную книжку и написал там несколько фраз.
— Вы знаете, что здесь написано? — продемонстрировал продавцу.
Он бросил быстрый взгляд. Пробежал глазами и показалось, что в уголках его полных губ мелькнула понимающая усмешка.
— И что это?
— Наречие индейцев утмари. Вы знаете его?
— Знаю, но не очень хорошо. И вряд ли смогу вам помочь.
— А кто может?
Он вытащил из-под прилавка ручку и быстро черкнул пару фраз.
— Мария Те-ре-са де ла Аль-ба-ла-те, — прочитал я по слогам, ох уж эти мексиканские имена. — Паласио де Лас Лейлас. И где это? В Паленке?
— Совершенно верно, синьор Стэнли. Совершенно верно.
Я непроизвольно воззрился на него.
— Я знаю, кто вы такой. Читал в газетах, — объяснил он спокойно. — И да, у меня есть для вас кое-что.
Он вновь исчез за дверью позади прилавка, тихо прикрыв за собой. Вернувшись минут через десять, выложил передо мной вещицу, от вида которой зашлось в тоске сердце и молоточками застучала кровь в висках.
— Этот амулет будет оберегать вас.
«Амулетом» оказался массивный серебряный крест, почерневший от времени, на простом чёрном шнурке. Именно такой дал мне дед. Снял с себя и надел мне на шею. И я носил этот крест там, в другой жизни — в России. Но взять с собой в иной мир, разумеется, не мог. Он остался на моём старом теле. Которое теперь, скорее всего, покоилось где-то на дне Чёрного моря. Или в морге Дальноморска. Если какой-то отдыхающий наткнулся на мой труп с бетонным блоком, привязанным к ногам. И вот теперь я вновь обрел этот крест. Странным непостижимым образом он перенесся сюда в Мехико-сити, в убогую лавку.
— Сколько вы хотите за это? — я с трудом сглотнул комок в горле.
— Десять песо, синьор.
Я не поверил своим ушам. Десять песо? Всего каких-то паршивых десять песо?! Это звучало издевательски. Мизерная, символическая сумма за вещь, которую я считал бесценной. Ни слова не говоря, я выложил несколько банкнот с изображением президента Улисса Гранта на прилавок.
— Это слишком много.
— Но ведь эта вещь стоит гораздо больше, — мне не хотелось врать.
Усмехнувшись, он покачал головой и оттолкнул от себя серо-зеленые банкноты, будто даже с презрением. Порывшись в бумажнике, я нашел пару серебряных монет, которые продавец небрежно смахнул в ящик под прилавком.