Олег Вещий – Орвар-Одд. Путь восхождения

ООО «Издательство «Вече»

http://www.veche.ru

Эта книга посвящена 1111-й годовщине летописного упоминания похода Руси на Царьград, но в первую очередь одной из ключевых и самых загадочных фигур европейской истории конца IX – начала X века, русскому князю Олегу Вещему.

Много ли известно о нём нашему современнику?

Опекал

сына мифического Рюрика?

Убил Аскольда с Диром? Захватил Киев и объявил его своей столицей?

«Отмстил неразумным хазарам»?

Ходил на судах посуху под парусами?

Прибил щит к вратам столицы Византийской империи и распознал отравленную врагами пищу и питьё?

Погиб от укуса змеи, возложив ногу на конский череп?

Вроде мы ничего не пропустили?

Надо признать: все, кто рано или поздно обращается к жизнеописанию Олега Вещего, будь то историки или литераторы, не могут в большинстве случаев устоять перед сложившимся набором штампов, своего рода архетипом, который подобно высохшему руслу реки жадно впитывает новые воды или – в нашем случае – новые разыскания.

«…При разборе преданий об Олеге мы видим, что в народной памяти представлялся он не столько храбрым воителем, сколько вещим князем, мудрым или хитрым, что, по тогдашним понятиям, значило одно и то же: хитростию Олег овладевает Киевом, ловкими переговорами подчиняет себе без насилий племена, жившие на восточной стороне Днепра; под Царьградом хитростию пугает греков, не дается в обман самому хитрому народу и прозывается от своего народа вещим. В предании он является также и князем-нарядником земли: он располагает дани, строит города; при нем впервые почти все племена, жившие по восточному водному пути, собираются под одно знамя, получают понятие о своем единстве, впервые соединенными силами совершают дальний поход. Таково предание об Олеге, историк не имеет никакого права заподозрить это предание, отвергнуть значение Олега как собирателя племен…» – писал ещё Сергей Михайлович Соловьев в знаменитой «Истории России с древнейших времен» (т. 1, гл. 5).

Авторы постарались изначально уйти от сложившегося и полюбившегося поколениям читателей образа «мудрого старика». Мы обратились к совершенно новым русско-скандинавским параллелям, проявившимся при сопоставлении нескольких разных редакций «Саги об Одде Стреле», «Саги о Хрольве Пешеходе» и некоторых иных саг, с одной стороны, материалов по истории Древней Руси: древнерусских летописцев, а также восточных, византийских и ряда европейских хроник – с другой стороны.

Даже такой яркий антинорманист, как академик Борис Александрович Рыбаков, так или иначе, признавал ценность «Саги об Одде Стреле» в вопросе реконструкции жизни и деятельности Олега и считал оправданным соотнесение Олега Вещего и Орвара-Одда.

В предлагаемой вам книге рассматриваются сведения как о непосредственных предшественниках князя Олега – правителях Киева и Новгорода (Ладоги), так и о ближайших потомках Вещего – его сыновьях Асму(н)де (Олеге Младшем), Игоре Старом и дочери Рагнхильд, а также и о внуках, потому временные рамки охваченного нашим описанием периода раздвигаются с 850-х по 960-е годы. Авторы приходят к доказательному, по их мнению, выводу, что именно Олег Вещий и является

основателем мнимой династии «Рюриковичей» и снимают с него вину за гибель Аскольда.

Вместе с тем мы постарались показать, как в летописном образе великого князя Олега переплелись черты двух легендарных исторических деятелей: норвежского бонда Орвара-Одда, избранного за великие деяния конунгом, и приильменского князя Олега Второго. Однако «мурманское» происхождение Одда-Олега едва ли становится, по мнению авторов, весомым аргументом норманистов, чья позиция столь же крайняя, как и у славянофилов. А истина где-то рядом, а скорее всего, посередине.

Анализируя первоисточники, авторы высказывают предположения о событиях, опущенных древнерусскими летописцами как в годы правления «первого» и «второго» Олегов, так и в годы правления Игоря «Рюриковича» и его наследников.

Приоткрывается завеса тайны над походом Вещего Олега на Царьград, о котором молчат византийские источники. Авторы с фактами на руках объясняют это мнимое молчание на основании анализа русско-болгарских контактов указанного периода, уделяя особое внимание царю Симеону Великому, его дочери Олёне, известной нам как княгиня Ольга, и её детям, князьям Святославу и Улебу.

Несмотря на то что соавторы знакомы без малого два десятка лет, на страницах книги они не всегда приходят к единому мнению в деталях (во всех случаях это особо оговаривается и аргументируется), предоставляя читателям самостоятельно сделать вывод, кто прав или не прав в этой своеобразной полемике…

Книга даёт неожиданные варианты ответов на тёмные моменты отечественной истории, но авторы вполне отдают себе отчёт, что она порождает и множество дополнительных вопросов. Это нормально для любого научного разыскания, даже в популярном изложении. В меру сил возможные пробелы и неучтённые в данный момент доводы и материалы будут восполнены авторами в последующих переизданиях.

Мы также искренне признательны первой читательнице этой книги Надежде Топчий за полезные обсуждения, уточнения и дополнения по тексту.

Ранее при сопоставлении ряда исторических и фольклорных источников в связи с проблемой скудости и дискретности сведений древнерусских летописцев о жизни князя Олега Вещего мы обратились к произведению скандинавской древности «Cаге об Одде Стреле» (Гаврилов, 2012, 2013, 2014а).

Параллели между сагой и летописным преданием рассматривали прежде самые разные исследователи старины (Тиандер, 1906; Лященко, 1924; Рыдзевская, 1978, Петрухин, 1995; Мельникова, 2001).

Едва ли было бы правильным приводить тут «вторую производную» от их обзоров об Олеге Вещем и/или Орваре-Одде, тогда как заинтересованный читатель при должном внимании к списку использованных нами источников способен ознакомиться с перечисляемыми работами самостоятельно.

По ходу нашей работы мы не могли также обойти вниманием и ещё одно, по сути, современное осмысление образа этого выдающегося деятеля русской истории – в трудах видных отечественных учёных.

Конечно, первым из числа наших современников, чьё мнение представляется для нас важным, следует назвать академика Б.А. Рыбакова (1908–2001).