Оленин, машину!
Шрифт:
— Так точно! — ответил я, стараясь говорить уверенно, хотя внутри не чувствовал себя так. Какая ещё задача? А главное — делать-то что придётся? Если танкистом, то ничего не получится. Меня в ВДВ всякому учили, но танк водить не доводилось.
— Хорошо, — сказал капитан, окинув меня быстрым взглядом. — Выдвигаемся через пять минут. Повезёшь командира полка. Смотри, Оленин. Я на тебя рассчитываю. Товарищ полковник под Берлином был сильно ранен. Только в себя начал приходить. Вези аккуратно. Понял?
«А, так я водила простой? — радостная мысль сверкнула в голове. — Так это ж совсем другое дело!»
—
Офицер ушёл, я начал искать глазами машину. На чём поедем? Куда — уже не суть. Раз я водила, моё дело телячье — куда скажут, в ту сторону и буду баранку крутить. Вести машину — это лучше, чем идти в бой с винтовкой, хотя я понятия не имел, как управлять старой тачкой. В моём времени у меня на гражданке «Ниссан» с вариатором, на войне водил, приходилось, уазик, а тут наверняка механика попроще. Я же давно продал свой старенький «Логан», на котором и учился покорять просторы российских дорог.
Я прошёлся по территории лагеря, напоминающего муравейник. Постарался никому под колёса или ноги не попасть. Хотя пару раз обматерили — медленно двигался, мешал. Ну, ничего, потерплю. Это у себя я был старший лейтенант, командир штурмового отряда. Здесь, выходит, пониже в звании.
— Слышь, друг, — сказал какому-то бойцу. — Не знаешь, где тут штаб полка?
Он глянул на меня, как на придурка.
— Эк, хватил! Да километров десять отсюда пилить. А тебе на кой?
— Ой, прости, — усмехнулся я с глупым видом. — Хотел сказать: штаб батальона.
— А, это. Да вон, — кивнул солдат в сторону.
Я посмотрел туда. Большая палатка. Антенна торчит высокая, привязана к тощему деревцу проволокой. Вроде тополь.
— Спасибо, дружище, — сказал бойцу и пошёл в указанную сторону.
Поиск мой вскоре увенчался успехом. Позади штабной палатки стояла машина. Я сразу её узнал — Виллис, американский внедорожник. Потом наши из него пару своих моделей выпустят, сразу после войны. Хотя нет, вру. Первую сделали уже в 1941-м, ГАЗ-64 называлась, первый советский внедорожник. У него дверей не было — вырезы. Его сразу почти назвали «козликом» за прыгучесть. Но Виллис, конечно, другой. Хотя много общего.
Я подошёл к тачке и стал её осматривать. Покружил, стараясь запомнить детали, да по скатам постучал на всякий случай. Хорошо накачены. Значит, прежде тот, в чьё тело я угодил, машину хорошо, грамотно обслуживал. Смотрю дальше. Под лобовым стеклом красовался номер, внутри — рычаги, педали, всё это выглядело, как из музейной экспозиции.
Дверей тоже нет. Проёмы. Я сел за руль, надеясь, что навыки вождения хоть немного помогут. Стал осматриваться. Ёперный ж ты театр! Как всё непривычно! Хорошо, справа таблички. На английском, правда, но для меня не проблема, хоть и не слишком старался в универе, а крепкую «четвёрку» имел. На них видно, сколько передач, как включать.
Разберёмся!
Так, вот гнездо для ключа зажигания. А он сам где? Похлопал себя по карманам галифе. Звякнуло. Достал, сунул в гнездо, повернул и прислушался. Ждал, что мотор привычно заведётся. А вот хрен там не валялся. Ничего не произошло. Стал всматриваться. Контакт есть, вроде лампочка светится, хотя слишком солнечно вокруг, видно плохо. А дальше-то как? Три стандартные педали. Справа, в полу, круглая кнопка. Что за зверь?
Ну что, можно ехать! Только… рано пока. Стоит бы понять начала, кто у меня командир. Тот капитан, что ли? Или теперь мне полковнику незнакомому подчиняться? Возить комполка… Всё-таки серьёзная ответственность.
Я выключил зажигание и быстро вернулся в блиндаж. Первым делом отыскал свой вещмешок. Вытряхнул его на лежанку, проверил. Мало ли, вдруг внутри что-то такое, поможет пролить свет на биографию? Не знаю. Письма-треугольники из дома. У меня как вообще с семейным положением? Может, жена и дети? Ничего не отыскал. Обычное барахло. Мыльно-пыльные принадлежности, пара смен нательного белья, полотенце. Никаких намёков на то, что человек я семейный. Даже обидно немного стало.
Хотя… да и ладно. В той жизни, что осталась в XXI веке, мне ничего хорошего вспомнить не придётся. Разведён, есть сын 15 лет, в 10-й класс перешёл. Но я с ними не живу уже лет десять. Сам ушёл. Достала баба своими претензиями. «Мало зарабатываешь, ты не мужик». Где она видела, чтобы хороший, — то есть честный, — журналист миллионами ворчал? Я писал искренне, за что ни по карьерной лестнице не двигался, ни денег больших не имел.
Но потом возникла проблема: сын решил поступать в МГИМО, у него талант к языкам. Шпарит по-английски, как по-русски. Немецкий тоже на «отлично». А откуда деньги взять? Я решил, что пора помочь наследнику. Ушёл добровольцем на спецоперацию. Всё-таки старлей ВДВ, не хухры-мухры. В своё время окончил Рязанское РВВДКУ, потом несколько лет честно защищал Родину, пока не перемкнуло. Захотел журналистом стать. Уволился из армии, пришёл в газету.
Воспоминания закончились, когда я вышел из блиндажа, закинув вещмешок за спину. Огляделся. Хотел было к машине потопать, но ко мне подошёл всё тот же капитан. Он выглядел суровым и собранным. Лицо, покрытое глубокими морщинами, не выражало эмоций, зато глаза внимательно следили за каждым моим движением.
— Оленин, — сказал он, — готовь машину. Товарищ полковник будет через пять минут.
— Есть готовить машину! — ответил я и рысцой побежал к тачке. Закинул вещмешок в небольшой (он напомнил мне металлический ящик) багажник. Уселся, завёл движок. «Ну всё, готов», — подумал, и вскоре рядом со мной уселся мужчина среднего роста и телосложения, с полковничьими погонами на полевой форме. Усы у него были, конечно, впечатляющие. «Видать, у самого товарища Будённого скопировал манеру», — подумал я и был слегка удивлён такой мысли. Откуда она у меня? Видать, личность Алексея Оленина, в чьём теле оказался, ушла не до конца? Интересно, а куда он сам-то подевался вообще?
— Старшина, нам нужно срочно попасть на передовую линию, — сухо произнёс полковник. Сомнений не было: это и есть наш комполка.
— Сделаем, товарищ полковник, — послушно ответил я.
Позади уселись ещё двое бойцов с автоматами. «Охрана», — догадался и нажал педаль акселератора, двигатель глухо и мощно загудел. Вставив рычаг в первую передачу, медленно тронулся с места. Полковник бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал. Мы выехали из лагеря и направились к линии передовой.