Ольга-чаровница и змиев сын
Шрифт:
— Ольга… — в который уже раз позвала вужалка.
— Нет. Рано.
Ольга не знала, почему хотела спасти это кровожадное существо. Должно быть, просто не желала смиряться с гибелью того, кто готовился пожертвовать собой ради маленькой девочки?
Едва различимое на фоне воды черное облачко зависло над телом змеелюда, кто-то ахнул, но не было времени оглядываться. Ольгаш напрягся, дернулся, едва не выскользнув из пальцев, и распахнул глаза. Из его взгляда уходили муть и зелень, он становился темно-серым, какой сыну земли и положен, а в непосредственной близости, в сгустке тьмы
— Кинешься?
Тихий шелестящий смешок ответом, тотчас сменившийся глухим рычанием.
Мрак и не думал рассеиваться, он сгустился еще больше, став плотным, текучим, и наконец преобразовался в гибкую шею, в вытянутую лошадиную морду, в острые — куда уж волчьим? — зубы и в длинную гриву, купающуюся в воде. Красавец! Мечта воплощенная, гибельная.
На Руси ценили лошадей и пересказывали легенды о чудом прирученных духах ветра и водяных конях-убийцах.
«Всегда ли убийцах?» — мелькнула заполошная мысль. Наверняка именно она приходила в головы всем, кто с незапамятных времен садился на таких скакунов, но Ольга не стала думать об этом. Она, в конце концов, спасла это существо, так неужели хотя бы прикоснуться не позволит? Он ведь разумен…
В следующий миг Ольга вскрикнула. Сомкнувшиеся на плече пальцы обожгли холодом, заставили сморгнуть, испугаться, задуматься, чего же она творит, и скинуть, наконец, наваждение.
— Эгей! Прыткая какая! Не так быстро, — усмехнулся на ухо инеистый змий, принявший людское обличие. Впрочем, под этой личиной он отличался от человека, как седые ночи севера от южного позднего вечера.
Он стоял за спиной невыносимо близко, а по воде плавали прозрачные льдинки, и неважно, что вокруг было лето красное. Лишь увидев их, Ольга осознала, что у нее зуб на зуб не попадает.
«А каково змеелюду?!» — встревожилась она. Вряд ли Ольгашу нравилось купание в ледяной воде.
— Проваливай уже, тварь болотная! — напутствовал… Снежен. Вот теперь Ольга вспомнила, где и когда его видела.
— Так это не ты лярву вызвал? — пар вырывался изо рта всякий раз, как слова произносила.
— Лярву… — фыркнул Снежен. — Тот, кто слишком много на себя взял, уж в иных чертогах ответ держит.
Ольга задержала дыхание.
— Я помощник, спаситель твой… — заявил Снежен донельзя самодовольно.
Плечи закаменели окончательно. На языке сосулькой повисла злая отповедь — вот-вот сорвется. Но… Наверное, стоило извиниться. Ольга ведь думала, что к ней виновник прилетел.
— Не стоит благодарности, — опередил ее слова Снежен, стоило рот открыть.
Водяной дух махнул мглистым хвостом, в котором запутались искры потусторонних костров и нездешние звезды, фыркнул — Ольга могла бы поклясться, что глумливо — и направился в глубину. Сердце пропустило удар, когда он скрылся в воде полностью. Невольно подумалось, сейчас подплывет и цапнет, гривой оплетет и уволочет на дно. Но в следующее мгновение пришла другая мысль, еще хуже:
«Я едва не ушла с ним, — подумала Ольга и поежилась. — Если бы не Снежен, то точно ушла».
— Что? Страшно стало? — хмыкнул тот.
— Холодно.
«Если останусь здесь, обернусь
Следовало вылезать немедленно, пока она окончательно не превратилась в сосульку! Только подаренный жар Горана, растекшийся в крови, и грел.
— Мириш, пора, — проговорила она, с трудом разлепив озябшие губы.
Сама она никогда не выволокла бы Ольгаша на берег — люди все же очень хилые существа, — но добровольные помощники справились и без ее участия. Змеелюды опасливо косились на Снежена, но подошли, подхватили Ольгаша под руки, потянули к спасительному берегу.
— Ольга — моя гостья, — напомнила Мириш.
— Я разве оспариваю это? — молвил Снежен.
— Надеюсь, что нет.
Ольга очень внимательно посмотрела на белоснежные пальцы, все еще стискивавшие ее плечо. Снежен усмехнулся, обдав морозным дыханием шею, разжал наконец хватку и неспешно направился к берегу. На половине пути остановился и обернулся, блеснув колкими льдинками в очах, изобразил шутливый поклон и тихо проронил, прекрасно зная, что будет услышан:
— Как видишь, Горан, я исполнил твою просьбу. У тебя забавная чаровница, мне понравилась, вот только помыться ей не помешало бы. Русским духом несет за версту, — рассмеялся звонким леденящим смехом и исчез в легкой снежной дымке, тотчас же туманом обернувшейся.
Несколько очень долгих мгновений висел он над водой, а когда развеялся на берегу стоял Горан, и облегчение на его лице мешалось с гневом, с яростью и, кажется, с восхищением.
…Выходила из реки Ольга с трудом. Скользкое дно так и норовило исчезнуть из-под ног. Но позорно поскользнуться и упасть в воду при стольких обращенных на нее взглядах? Ольга точно не могла себе позволить. Она шла и видела Горана словно впервые. Только кто именно из них двоих изменился было той еще загадкой. Вода тянула вниз, холод пробирал до души, обычный человек, должно быть, уже давно рухнул бы и утонул, пусть и на мелководье, но огонь в крови не позволял замерзнуть окончательно. Плечо болело и тянуло — а поначалу казалось не столь сильно Снежен и держал.
Больше всего она опасалась, как бы принесшийся в селение Горан не кинулся к ней. Сейчас Ольга точно не вынесла бы бурной встречи. Однако тот в коем-то веке держался спокойно и даже отстраненно: не ринулся вытаскивать ее из воды, а лишь протянул руку, стоя у самого края берега. Мысы сапог намокли, не более. На руку Ольга оперлась с облегчением.
— Приветствую тебя, Горан.
— Здравствуй, моя чаровница, — молвил тот, за локоть ее поддерживая.
И очень своевременно: ноги подкашивались.
На серебряное тонкое одеяние Горана с волос Ольги, неопрятными сосульками свисавших с плеч, упало несколько грязных капель. Они не впитались, как могло бы случиться с тканью, застыли, сверкая в свете звезд. Рассвет только занимался над горами. Впрочем, темным и полным светил небосвод останется и в ясный полдень.
— Инеистый прав: в баньку не помешало бы, — глядя на грязевую лужу под ногами, заметила Ольга.
Горан только усмехнулся.
— В замке есть отличные купальни, и все они к твоим услугам.