Ольга, лесная княгиня
Шрифт:
И долго еще Гора содрогалась от диких криков, несущихся из-за разломанного тына:
– Ингвар! Князь наш – Ингвар!
Иногда я выходила за ворота и смотрела в сторону Горы.
Улица будто вымерла, да и у нас остались только мы с детьми и челядь. Все убежали туда, откуда доносились шум и крики.
Но что происходит, я не знала.
Казалось, сама мать-земля содрогается; но, наверное, это просто у меня слабели ноги.
Голова шла кругом,
Приближался полдень, но в нашем дворе и по всей улице было непривычно тихо. Вокруг нас жили старые соратники Свенгельда, вернее, по большей части уже их сыновья. Все те, кто ходил к нам по вечерам всю зиму обсуждать будущий поход, для которого им требовался «не такой робкий князь», как Олег Моровлянин.
Похоже, они добились того, чего хотели.
А может, и нет.
Если Олег возьмет над ними верх… Свенгельд, Мистина, я, мои дети… Ингвар, Эльга, их сын…
Дальше моя мысль не шла.
Меня снова начало мутить.
Но выходила за ворота я всего два-три раза, а больше сидела возле Держаны. Едва она чуть отдышалась, как снова пошла горлом кровь. Я уже ничего не могла сделать, только прикладывать платок. Даже пить отвар сон-травы она уже была не в силах. И говорить не могла – только сжимала мою руку. Я спросила, не привести ли детей, но по глазам ее увидела: она этого не хочет.
Стоял ясный день поздней весны, приближалась Русальная неделя.
Светило солнце, и молодая березка в углу нашего двора так весело махала ветвями на свежем ветру с Днепра, будто просила скорее нарядить ее.
Я оставила дверь открытой настежь: так приятно было в доме дышать свежим воздухом с запахом листвы, без дымной горести, от которой не продохнешь всю зиму и которая убивает столь многих!
Я сидела в полутемной избе, сжимала холодную и влажную руку Держаны и чувствовала себя почти такой же одинокой, как в ту жуткую ночь в избе Буры-бабы.
И по этому чувству я угадала: ворота Нави вновь растворились, и я стою на этом пороге.
А потом я увидела…
Нет, не надо об этом.
Я и так слишком много наговорила о том, о чем мне давно уже не стоит упоминать.
Я закрыла Держане глаза, протерла влажным платком лицо, руки, шею, чтобы немного смыть смертный пот и следы крови.
Пошла, позвала детей. У них был вид горестный и растерянный: они тоже понимали, что наш привычный мир рушится сразу с нескольких концов.
Где-то там, снаружи, возник шум, но спустился к Подолу, не сюда.
А мы сидели вокруг лавки, где лежало тело Держаны.
Мне хотелось плакать: она в последние годы почти заменила мне мать, я так сжилась с ней, что теперь не представляла, как буду дальше… одна.
Но тут
– Боярыня! Где ты тут! – ликующе закричал он, ничего в избе не замечая: полутьма после ясного дня ослепила его. – Идем скорее! Князь и княгиня за тобой послали!
– Что у них?
Я встала.
– Князь Ингвар и княгиня Эльга!
– Что?
Он схватил меня за руку и непочтительно потащил наружу.
На полпути нам встретился Бьярки, но при виде меня повернул назад и пошел следом. Я хотела отослать его домой – дети там одни рядом с мертвым телом! – но он меня то ли не понял, то ли не расслышал, то ли впервые не захотел повиноваться.
Мало сказать, что Ингваров двор был полон людьми. Казалось, у ворот собрался весь Киев, и я даже испугалась: да что же здесь происходит?
– А ну, давай дорогу! – уверенно орал Радята, раздвигая толпу и волоча меня за собой.
Люди оглядывались, с готовностью расступались, охотно кланялись мне, хотя я вовсе их не знала:
– Боярыня! Матушка!
Какая я им матушка?
Во дворе было не пройти.
Я заметила бочки с пивом, выставленные на землю; по рукам ходили ковши, кто-то сунул голову прямо в бочку, его вытащили оттуда за волосы, по роже потекла пена…
Двери гридницы стояли нараспашку, изнутри неслись ор, пение, стук рогов и чаш по столу.
Буйство хуже, чем на Коляду!
Да что же такое происходит?!
После того чем этот день начался, я не ждала радостных новостей.
Радята повел меня зачем-то прямо в грид.
Здесь было ступить некуда: за длинными столами хирдманы и не пойми кто сидели чуть ли не на коленях друг у друга, и все это сборище пило пиво, стучало чашами, колотило рукоятями ножей и орало, точно в буйном хмелю:
– Слава князю Ингвару! Слава нашему князю молодому! На Царьград!
Я увидела Эльгу: она сидела во главе стола рядом с мужем, будто сегодня опять была их свадьба – сияющая и возбужденная. Глаза ее под белым убрусом горели звездами.
Вокруг мелькали столь же возбужденные знакомые лица: мои муж и свекр, Острогляд, Воибор, Гордизоровичи, Дорогожа, Руалд, Себенег…
Увидев меня, Эльга вскочила и бросилась обнимать.
– Я теперь княгиня! – кричала она. – Княгиня киевская! Ты понимаешь! Теперь Ингвар – киевский князь!
– А как же… Олег? – оторопело вымолвила я, не в силах понять, радостное это известие или ужасное.
Она перестала улыбаться и потянула меня за руку:
– Пойдем. Хрольв, проводи!
Так же, при помощи хирдманов – иначе двум женщинам было не пролезть сквозь толпу – мы выбрались во двор, потом прошли в Ингварову избу.