Ольга, лесная княгиня
Шрифт:
Она не была бы так умна, если бы пренебрегла этим условием. Она его выполнила и была в этом права.
Правоту ее подтвердило будущее, которого она уже не увидела.
Моя сестра, княгиня Эльга, воистину была мудра и прозорлива до ясновидения, как истинная наследница того, кто в памяти людей остался под прозвищем Вещий.
Послесловие
Февраль – март 2015, Санкт-Петербург
…Уехала в другой город, там вышла замуж. Родила сына.
Через пару лет муж… куда-то делся, осталась одна с ребенком,
Она внуков и тянула – до самой смерти. А как ее не стало, в семье вообще все наперекосяк пошло…
Типичная история современного общества – неполные семьи, недосмотренные дети, женское одиночество и вынужденная самостоятельность.
Это пришло мне в голову, когда я в очередной раз задумалась над личной судьбой княгини Ольги…
В послесловии я не буду объяснять, почему из всех возможных исторических версий я выбрала те, которые выбрала.
Скажу лишь о выборе героини.
Я даже сама не сразу поняла, почему в замысле этого романа место центрального персонажа заняла не сама будущая княгиня Ольга, а ее гипотетическая сестра. Видимо, потому что уж больно «атомизированной» выглядит жизнь знаменитой княгини. Такое впечатление, что она жила по схеме «он+она+ребенок», как это бывает с современными женщинами.
Мне захотелось заполнить человеческую пустоту вокруг нее. И для этого были основания, документально вполне обоснованные. Они таковы:
1. В рассказе Константина Багрянородного о приеме Ольги в Константинополе упоминаются некие приехавшие с ней «архонтиссы», то есть правительницы, родственницы княгини, числом не то шесть, не то шестнадцать.
2. При археологических исследованиях Пскова в 2003 году было найдено погребение знатной женщины скандинавского происхождения, жившей в X веке. Среди прочих предметов она взяла с собой в могилу несколько серебряных монет – милиарисиев. Такие император Константин дарил архонтиссам, сопровождавшим Ольгу на приеме. Из этого исследователями делается вывод, что погребенная «варяжская гостья», как ее называют, могла входить в число Ольгиной свиты в той знаменательной поездке.
3. В списке послов, заключивших договор между русью и Византией в 944 году, есть некий «Мутор Утин». На этот счет имеются разные версии: не то второе имя принадлежит важному лицу, которое представлял посол, не то это отчество самого посла. Также по-разному можно трактовать слово «Утин»: как притяжательное от мужского имени Отта/Одд или от женского Ута/Ауд. Нельзя уверенно утверждать, что это женщина, но в том же списке есть еще три женщины, отправившие послов: княгиня Ольга, некая Предслава и некая Сфандра, жена Улеба. Есть древнегерманское женское имя Ута (Ауд, Ода), широко распространенное во всех странах германских языков. Поэтому знатная женщина по имени Ута, находящаяся в окружении княжеской семьи, как версия все же имеет право на существование. Особенно версия художественная.
Скажу еще об одном малоизвестном персонаже – Олеге Моровлянине. В исторической литературе он известен как Олег Моравский и считается лицом скорее легендарным, имеющим массу «родственных связей» с другими литературными героями, от Олава Святого до Ильи Муромца, нежели исторически достоверным. Сведения о нем содержатся только в чешских источниках XVII века.
Если мы допустим, что Олег Моравский был реальным историческим лицом, то он станет связующим звеном между фактами, связь между которыми до сих пор не была установлена. У моравских князей Моймировичей (правивших в течение IX века) имелись династические имена: Святополк, Ростислав, Предслав. Свое существование род закончил в 907 году, то есть во времена правления Олега Вещего. И спустя какое-то время эти три имени вошли в список династических имен Рюриковичей!
Есть версия, что это объясняется желанием Рюриковичей духовно «породниться» с первыми славянскими князьями-христианами. Но если мы допустим между последними Моймировичами и первыми Рюриковичами (Олегом Вещим) родственную связь (чему объективных препятствий не просматривается), то это объяснит сразу и существование тридцать лет спустя наследника моравского престола, носящего имя Олег, и наличие у последующих Рюриковичей династических имен Моймировичей. Чему притязания на духовное родство ничуть не мешают.
Еще одно замечание касается древнего летоисчисления. Счет годов от Рождества Христова, как мы привыкли, и даже от сотворения мира в X веке нашим предкам был неизвестен. У науки нет точных данных о том, как же тогда считали года, но источники позволяют предположить, что счет времени вели сроками правления князей и расстоянием между значимыми событиями недавней истории, за одно-два поколения. И соответственно, для разных общин (держав) это «летоисчисление» было везде свое. При переезде, например, из Ладоги в Киев человек оказывался не только в другом государстве, но и как бы в другом году.
В заключение добавлю, что дикая история Кабаньей Морды целиком и полностью взята из жизни, только случилась она в наши дни и с людьми, которых я знаю.
Пользуясь случаем, приношу благодарность:
Бьерну Высокому – за консультации по боевой и археологической части, обсуждение идеологических и сюжетных моментов и массу случаев из жизни, успешно находящих применение в моем творчестве.
Археологу, кандидату исторических наук Ивану Еремееву, чья книга (И. И. Еремеев, О. Ф. Дзюба, «Очерки исторической географии лесной части пути из варяг в греки») очень помогла мне при описании ситуации в Приильменье в интересующий период.
Доктору исторических наук, профессору кафедры истории Московского гуманитарного университета Сергею Викторовичу Алексееву – за книги и ценные консультации.
Пояснительный словарь
Браги – один из асов. «Он славится своей мудростью, а пуще того, даром слова и красноречием. Особенно искусен он в поэзии». Есть мнение, что образ возник из реального исторического лица, скальда по имени Браги.
Братанич – племянник, сын брата.