Ольга, лесная княгиня
Шрифт:
– Так все же разница: нашего корня князь или из руси, – вставила моя мать.
– Я тоже из руси, – напомнил отец. – Желаете себе мужей кривичского корня? Так и мы с Вальгардом вас не силой брали.
– Да что ты, любезный мой! – испугалась мать. – Вы-то с Велегой люди хорошие. А эти, в Волховце… пес их знает!
Стрыя Вальгарда наши кривичи звали Велегором или Велегой. А моего отца – Турлавом.
Эльга сидела хмурая.
Сейчас, пока горе пылало в душе как открытая рана, месть за отца казалась ей важнее всего на свете, а потому она готова была вернуться
В том числе – сыновей, которым и достанется все его наследство.
Но решать должен был князь: и сидит он выше, и брат матери – более близкий родич, чем брат отца.
И мой отец уехал в Плесков. Решения он оттуда не привез: князь Воислав признавал справедливость доводов и свата, и сестры. Попросить совета у чуров было самым мудрым ходом, и против этого даже мой отец не стал возражать. Хотя я, глядя на него, сразу поняла: ничего для себя доброго он от кривичских чуров не ожидает.
Я была на их с Эльгой стороне, но и понимала, что держать руку Ингвара у нас сейчас нет сил. Мой отец не смог бы воевать с Воиславом за свое право мести и потом еще мстить викингам.
Из дому вышли на заре. Ради утренней прохлады мы с Эльгой надели белые шерстяные шушки, повязали головы белыми платочками и сами выглядели какими-то неземными вестницами.
Воислав шел впереди, а мы за ним – две печальные русалки, чье время как раз наступило…
– Вы дорогу-то примечайте, – князь обернулся к нам, – может, сами пойдете потом…
Мы переглянулись.
«Сами пойти» в этом направлении мы могли лишь в том случае, если собрались бы на «медвежью свадьбу». При мысли об этом мы содрогнулись и взялись за руки, хотя давно было ясно: если Эльга будет выходить за князя, без этого ей не обойтись.
Сначала шли по знакомым местам: здесь мы часто бывали, собирая грибы, зелья, ягоды.
Но вот вокруг поднялась болотная трава: за эту низину мы обычно не ходили.
Это болото считалось «нехорошим», да и чего там делать?
Но теперь мы двинулись прямо через него.
По пути Воислав показывал нам то сломанное дерево, то овражек, за которым следовало сворачивать по солнцу. В самых топких местах обнаруживались гати – набросанные сучья и жерди, но все же мы забрызгали грязью свои белые шушки и подолы сорочек.
Следом началось настоящее болото: князь показал нам, под какое дерево встать и какое найти взглядом на той стороне, чтобы потом держать прямо на него – это и есть ничем не отмеченная тропа через топь.
На той стороне в глаза мне бросилась большая сосна, наполовину обломанная давней бурей. За многие годы ее изгрыз жучок, кора давно осыпалась и лежала у подножия грудой трухи. Сосна напоминала кап – идол лесного бога Велеса в живом лесном святилище. Казалось, она смотрит на нас невидимыми очами.
Я вздрогнула: в памяти вдруг всплыло нечто очень похожее, связанное с потрясением,
Я уже видела эту сосну… очень давно… мельком…
В мыслях память об этой сосне связывалась с чем-то мохнатым, шумным, неудобным, вонючим…
Вспомнила! Я видела этот голый ствол с плеча Князя-Медведя, когда он в тот страшный день нес нас на себе через лес.
Я хотела сказать Эльге, подняла на нее глаза: она тоже смотрела на сосну.
За сосняком опять начался смешанный лес, за ним – ручей. Через него были переброшены две жердочки, а ивы росли вдоль берегов так густо и так низко, что мы перешли мостик, как по ровной дороге, придерживаясь за ветки.
На другом берегу нас вновь охватил густой сумрак ельника.
По гладкой земле, усыпанной хвоей, идти стало легче, и мы перевели дух. Но тут за деревьями открылись серые бревна тына, похожие на обглоданные временем кости древних чудовищ, и с каждого кола на нас скалили белые длинные зубы черепа коров и коней…
Невольно мы застыли, не в силах сделать ни шагу.
Сразу охватило ощущение бесчеловечной пустоты леса, оставленного позади. Весь белый свет стянулся к этой жуткой точке – иномирному истоку, откуда выходят все земные дороги.
– Здесь она и живет, Бура-баба, – пояснил вполголоса Воислав. – Она вам судьбу скажет. Ступайте. Как обратно пойдете, дорогу сами ищите, я вас ждать не стану, домой ворочусь.
Но необходимость искать дорогу самим нас сейчас не пугала, а скорее бодрила: она означала, что мы все же вернемся домой!
– Ну, ступайте. Да не бойтесь вы так, не съест она вас… вы нам еще нужны! – пошутил Воислав на прощание. – Если к вечеру не воротитесь, завтра мужиков с собаками воевода пошлет, авось сыщет. В большое болото не залезьте только. Правее держите – и выйдете. Да будут чуры с вами!
Он махнул рукой и пошел назад к ручью.
А мы остались стоять под елями, уставившись на частокол с черепами.
– Он же сказал, что нас не съедят. – Эльга попыталась улыбнуться. – Мы с тобой уже не девчонки. Мы взрослые девушки. Невесты. Я – почти княгиня.
– И все равно деваться некуда, – прошептала я. – Не назад же идти ни с чем.
Вернуться назад означало отказаться от возможности дальнейшей жизни, какой бы то ни было.
И мы двинулись вперед.
Подойдя к воротам, опять остановились и переглянулись, молча выясняя, кто возьмет в руки человечью кость и постучит.
– Это ты – почти княгиня, – шепотом напомнила я.
Мы ведь пришли за ее судьбой!
Я провожала сестру, ибо с детства было условлено, что я буду сопровождать ее, куда бы ей ни пришлось отправиться. Так обычно делают родственницы более низкого рода для тех, кто знатнее. Когда она станет княгиней, я стану прислуживать ей, и за это свое дело я взялась с самого детства.
Но есть вещи, которые княгиня должна делать сама.
На то она и княгиня.
Эльга опустила рукава сорочки, через льняную ткань взялась за кость, с усилием подняла и три раза ударила в ворота.