Ольга Нсу
Шрифт:
– Разве она кончилась от того, что мы стали бессмертны?
– Не знаю. Я бог, я вечное существо. Но я еще мало знаю о вечности.
– Олег, перестань называть себя богом. Мне стыдно за тебя.
– Лучше обойми меня. Мне нужно встать рано и писать статью.
– О чем?
– О любви... Редактор утверждает, что читатели хотят знать, какой станет любовь теперь, когда в распоряжении любящих целая вечность.
– Почему он поручил это тебе?
– А я знаю? Он сказал: "У вас есть воображение, Нар. Вам придется заглянуть
– И что же ты напишешь?
– Еще не знаю. Мне нужно выспаться и набраться сил. Почеши, пожалуйста, мне спину. Когда ты чешешь, мне кажется, что все осталось прежним, как было до этих пунктов. Забыл их название.
– Субмолекулярных, Нар.
– Мне хочется забыть это слово. А тебе? Я все смотрю на тебя и ловлю себя на опасной мысли, что ты не изменилась. Может ли это быть?
– Может, Олег. Все может быть. Это сказала мне одна старуха, не пожелавшая пойти на пункт.
– И она так и не пошла?
– Нет. Это ведь дело добровольное. Она осталась дома и до сих пор не может решить - стоит или не стоит?
– Где она живет? Ты знаешь ее адрес?
– Его можно узнать. А что?
– Я хочу помочь ей сделать выбор. Свой я уже сделал. Но мне хочется еще раз пережить этот миг, миг сомнения. Разбуди меня пораньше.
6
Ольга Нсу, молодая и энергичная, не любила тратить драгоценное время на встречу с утраченным. Она не любила вспоминать. Ее жизнь была наполнена настоящим, всем тем, что приносил огромный мир. Зачем оглядываться на прошлое? Но с тех пор, как она стала вечной, ее начали томить и услаждать воспоминания, как восьмидесятилетнюю старуху. Она не могла отдать себе отчет, почему это происходило. Ведь впереди были тысячелетия, подаренные ей наукой. И тем не менее она не могла избавиться от воспоминаний. Прошлое, состоящее из мимолетных минут и мгновений, словно дразнило ее.
Ей являлось то ее детство, то юность. Она мысленно видела ту местность, в которой жила вместе с матерью, отцом и сестрой. Там было множество рек, речек и озер. И когда она садилась в маленький детский вездеход, они говорила автоматическому водителю:
– Тин, остановись в том месте, где пасутся пятнистые олени. Я хочу взглянуть на них.
– А я не хочу, - ответил своенравный робот.
– Терпеть не могу пятнистых оленей.
– Ну, Тиник. Я тебя прошу. Ты такой добрый.
– Не льсти мне, - ответил автомат.
– Я ипохондрик. Не нужно лакировать действительность. И кроме того, мы можем опоздать в школу.
– Ипохондрик? Что это такое? Это очень красивое слово.
– Все слова красивы, когда они не льстят.
– Ну, Тин. Ну, ради твоих родных.
– У меня нет и не было родственников. Ну, так и быть, я остановлюсь.
Плыли ленивые облака. И вода в ручьях звенела. Грохотал водопад. На ветке сидела синяя белка. Мгновения тоже плыли, как облака.
– Тин, хочешь, я расскажу тебе сказку?
– Сказка - ложь. А я люблю
– О тебе, Тин. И обо мне. И об этих облаках, которые плывут над лесом.
– Ну, пора. Собирайся! Не то мы опоздаем в школу.
Как далеко детство! Ольга Нсу недавно летала в тот край. На месте были ручьи, речки, озера, леса и даже облака. Паслись пятнистые олени там же, где бродили раньше, возле скал, пахнущих лиственничными ветвями и смолой. Но чего-то не хватало там, Ольга не могла понять, чего. Чего-то такого, что было и исчезло.
Свой детский вездеход она нашла в сарае, там же обнаружила и Тина-водителя, погруженного в вечное молчание.
Милый Тин, чудесный ипохондрик, сколько раз мы опаздывали с тобой в школу, заглядевшись на лесную синеву, на плывущие облака или на стройные ноги оленьей важенки!
Воспоминания несли Нсу дальше, сквозь детство в юность. С Лодием они познакомились на площади большого города возле памятника Уотсону и Крику. Нсу с удивлением смотрела на памятник. Вместо двух фигур там, на пьедестале, застыло три.
– Кто же третий, с бородой?
– спросила Ольга Нсу высокого человека, стоявшего рядом.
– Чарльз Дарвин, - ответил он.
– А при чем тут Дарвин?
– Дарвин совершил самое крупное биологическое открытие в XIX веке, а Уотсон и Крик в XX. Они в интеллектуальном родстве.
– Я проходила это в школе, - сказала Нсу.
– Но почему же вы не узнали Дарвина?
Нсу смутилась. Уж очень строгое лицо было у этого молодого человека, типичное лицо экзаменатора.
– Кто вы?
– спросила Ольга Нсу.
– Пока никто. Аспирант. Специализуюсь на субмолекулярной биологии.
– Пока. Ну, а потом?
– Вы хотите заглянуть в мое будущее? Не нужно. Если мне удастся реализовать одну идею, будущее навечно сольется с настоящим.
– Что вы хотите сказать?
– Когда-нибудь мне удастся отнять у людей страх смерти.
– Ведь не все ее боятся.
– Но почти все ее не хотят.
– Я не понимаю.
– Сейчас объясню. Если мне удастся то, что я задумал, вы будете жить почти вечно.
Нсу рассмеялась.
– Благодарю вас за остроумную шутку. Но ваши слова мне понравились больше, чем ваша мысль. Слово "почти" нельзя ставить рядом со словом "вечность".
– Другим нельзя. А мне можно, - сказал молодой человек.
– Да, я вижу, вы себе разрешили все, даже говорить нелепости.
И они пошли вместе по улицам, еще не придавая большого значения этой встрече.
В языке еще существовало доживающее свой век слово "судьба". Оно возникло еще в те наивные времена, когда человек ставил себя в центре мира и воображал, что вся Вселенная занята только им. Но если не судьба, то случай. Памятник двум биофизикам, открывшим информационные и наследственные свойства нуклеиновых кислот, был той точкой, в которой пересеклись жизни Нсу и принципиального противника смерти.