Ольга
Шрифт:
Они сидели на берегу Немана. Ольга собрала все, что нужно для пикника. Герберт взял в аренду лошадь с коляской, они ехали около часа, сначала от деревни до реки, потом вдоль берега, пока не нашли уединенный уголок. Расстелив на траве скатерть, они пили красное вино, ели котлеты с картофельным салатом и говорили не умолкая о всякой всячине, потому что задать вопросы о главном каждый из них пока еще не решался: «Знаешь, тут много чего говорят и пишут… У тебя там была негритянка?» – «Наверное, тебе тут было одиноко, ты нашла себе кого-нибудь?» – «Твои родители подыскали тебе невесту?» – «Что с нами будет дальше?»
Они говорили не умолкая еще и потому, что обоим хотелось отвлечься от уныния, которое
Ольгу не удовлетворили ответы Герберта. Что он сказал? Немцы находят непривлекательными черных широкозадых женщин, гереро живут как дикари, немцев они ненавидят, но знают, что судьба и будущее их племени в руках немцев. Самое отвратительное, что он там узнал? Болезни: тиф и малярия, желтуха и менингит. А понравились ему – Ольге уже поднадоело об этом слушать, но что ж поделаешь – простор и ширь страны.
– Посмотри-ка на тот берег! – Ольга решила поставить все точки над «i». – Это ли не простор без конца и края? Поля и леса, куда ни взглянешь. Здесь не равнина, зато взгляд так легко скользит по мягким линиям холмов. Не дальше горизонта, конечно. Но ведь и в Африке есть горизонт.
– Слева от холма деревня, за холмом еще одна, шпиль вон там – это колокольня, а если немного отъедем отсюда, то ниже на реке и мост Королевы Луизы увидишь как на ладони. Всюду люди и люди.
– Из-за людей здесь…
– Да! Из-за людей здесь нет простора без конца и края.
– Чем тебе люди-то не угодили? Без людей ничего не было бы.
– Я не против людей. Но они не должны быть везде. Лучше не могу объяснить…
Герберт рассердился, то ли на Ольгин вопрос, то ли на свою неспособность толком выразить свою мысль. Он и сам не знал на что. Но чувствовал себя так, точно его загнали в угол.
Ольге нравилось, когда Герберт чего-нибудь не понимал, не мог объяснить, выразить. Он сильный, его не запугаешь, над ним не возьмешь верх, да, вот такого мужа она и хотела. В то же время вечно чувствовать превосходство мужа – нет, это не по ней, и, значит, ей надо иметь свои козыри. Однако Герберту незачем об этом знать и тем более из-за этого сердиться.
– Когда ты бегал, я смотрела на тебя, и мне всегда казалось, ты можешь вот так бежать и бежать бесконечно. Даль без конца и края… для меня это ты. – Она положила голову ему на плечо. – Ты по-прежнему бегаешь?
– В Африке не бегал. Когда приехал в Берлин, вставал утром в пять часов и бегал в парках Тиргартена. Ни души вокруг не было, кроме меня да одного-двух верховых… – Он обнял Ольгу и потянул к земле, они лежали обнявшись и смотрели в глаза друг другу. – За два года у меня не было женщины, ни белой, ни черной. Я… иногда, оставшись один… Ну, ты сама понимаешь… Но я редко оставался один… а думал только о тебе. Я хочу быть с тобой. И я поговорю с родителями.
16
Он пробыл неделю. Ни в деревне, ни в тильзитской гостинице они не могли поселиться вместе, но на дворе было лето, в школе каникулы, и все окрестные леса и луга были в их распоряжении. «Наша любовь – лесная пташка», – смеялись они.
В последний день они сходили в гости к крестьянской семье, с которой подружилась Ольга. Хозяйство это было маленькое, как все крестьянские дворы в правобережье Немана, на площадке между домом и стойлами играли ребятишки, гордо расхаживал петух, тут же топтались свиньи с поросятами и грелись на солнышке кошки и собаки. Крестьянка Занна и Ольга встретились радостно, как старые друзья, дети не дичились, а вот Герберт чувствовал
Ольга попыталась вовлечь Герберта в свою игру с Айком. Малышу было два годика – белокурый, крепкий, коренастый, он радовался, когда они с Ольгой строили башню из деревянных кубиков, и ничуть не меньше радовался, когда ее разрушал. Они снова и снова строили башню, построив же, ее разваливали. Герберт не захотел сесть на землю и участвовать в игре, он стоял в стороне, смотрел на них и раздумывал об Ольгиных словах: «Вот таким, мне кажется, ты был, когда был маленьким!» Сам он не представлял себе, каким был в детстве. У него осталось от той поры одно-единственное воспоминание – как он нашел в родительской спальне деревянную лошадку на палочке, которую спрятали от него, чтобы потом подарить на день рождения, три года ему тогда исполнилось. Ездить верхом он, когда вырос, очень полюбил, но верхом на этой деревянной палочке невозможно было бегать, так что игрушка не пришлась ему по душе… А теперь вот ему было не по душе это бедноватое хозяйство, и это мельтешение ребятни и животных во дворе, и Ольгины забавы с этим маленьким, горластым, замурзанным мальчуганом. Хорошо хоть к вечеру домой пришел хозяин, который снисходительно внимал восторженным разглагольствованиям Герберта о грядущем освоении Германской Юго-Западной Африки.
Когда они в сумерках тронулись в обратный путь, Герберт спросил, что такого нашла Ольга в этих людях? И Ольга сказала, мол, просто для нее эти люди родные, тогда он покачал головой, но больше ни о чем не спрашивал. Так они и ехали, сидя бок о бок, молча, насупившись, пока впереди не показалась Ольгина деревня. Ольга взяла у Герберта поводья, щелкнула языком, пустила лошадь в галоп и направила по стежке, которая вела через поля к лесу. Герберт был и ошарашен, и заворожен, Ольга гнала повозку по кочкам и буеракам, не разбирая дороги, на ее лице застыло выражение упрямой решимости, волосы развевались. Такой Ольги он не знал! Такой прекрасной и такой чужой.
Они любили друг друга до самого утра, а утром Герберту надо было ехать в Тильзит, в гостиницу, затем на вокзал. Ольга полями пошла домой.
Спустя месяц он приехал с новостями. Он поговорил с родителями, но они пригрозили лишить его наследства, если он женится на Ольге. Виктория познакомилась с офицером, отпрыском старинного обедневшего дворянского рода, молодой человек хочет на ней жениться и стать владельцем поместья. Родители и Герберту присмотрели невесту, сироту, наследницу сахарного завода, мать Герберта нашла, что эта девица сможет нарожать и вырастить кучу детей, а отец говорил, мол, имея два сахарных завода, они с Гербертом со временем создадут настоящую сахарную империю. Скандал вышел, крик и слезы. В конце концов Герберт просто уехал. Одна из тетушек завещала ему кое-какие деньги, их недостаточно, чтобы жениться на Ольге и содержать семью. Но на несколько лет денег должно хватить. А потом – уже скоро, это Герберт знал точно, – он совершит что-нибудь великое, вот только не знал пока, что именно.
Как и своим родителям, Ольге он ничего не обещал, но и ни в чем не отказывал, а Ольга не донимала его вопросами и не жаловалась. Ведь было еще по-летнему тепло, школьные каникулы, правда, закончились, но на лесную пташку – любовь Ольга и Герберт находили время. Вот только Герберт был рассеян. Он считал, что у Ольги накопилось множество упреков, невысказанных, и за это молчание он злился на нее, но в то же время злился и на себя самого. Он не хотел покориться родителям и не хотел разрыва с ними. Он не знал, как быть. Через несколько дней он и от Ольги просто уехал.