Олигархи. Богатство и власть в новой России

Хоффман Дэвид

Действительно редкое, но не для любимчика системы.Через два года после первого посещения Института высоких температур Ходорковский пришел к Шейндлину домой. Как рассказал мне Шейндлин, Ходорковский сообщил ему, что заработал много денег и хочет основать банк. Но Ходорковский беспокоился относительно статуса и связей, ему были нужны влиятельные покровители. “Это были молодые ребята, — вспоминал Шейндлин. — Мы легко нашли общий язык — выпили с ними хорошего вина и водки, я выслушал их и сказал: “Парни, вы молодцы! Скажите, чем я могу вам помочь, и я помогу”.

Шейндлин согласился войти в правление нового банка МЕНАТЕП. На нечастых встречах, вспоминал он, “мы часа два-три пили чай и обсуждали ситуацию в стране. Для ребят это было очень важно”.

“Ребята” уже не были ребятами. Они открывали офшорные счета

и переводили твердую валюту в Советский Союз и из Советского Союза, где старая теневая экономика быстро превращалась в основную экономику. Хотя частной собственности еще не было, Ходорковский находился в авангарде быстро развивавшегося мира банков и финансов, на переднем крае становления капитализма. Джоэл Хеллман, аспирант Колумбийского университета, приехавший в Москву, чтобы собрать материалы для написания докторской диссертации о новых российских банках, нашел, что МЕНАТЕП отличался от некоторых других новых коммерческих банков, добившихся успеха в 1989 году, сдержанностью и таинственностью. “Никто не говорил по-английски, никто не носил западные костюмы, — вспоминал Хеллман о банке МЕНАТЕП. — Они не торопились обосноваться в шикарном офисе, держались скромно” ^{100} . Но Ходорковский, безусловно, был одним из лидеров своего поколения. Когда в 1990 году Горбачев пригласил в Кремль группу политиков, ученых и журналистов (слово “бизнесмен” тогда не употреблялось), чтобы поговорить о реформе, среди них был и Ходорковский ^{101} .

Нащупывая путь к богатству, “ребята” не чувствовали себя в безопасности. Что, если эксперимент провалится? Есть ли у них союзники, способные защитить их? Невзлин, ставший партнером и доверенным лицом Ходорковского, отличался общительностью, Ходорковский же был человеком замкнутым. Невзлину пришла в голову мысль: им нужно рассказать о себе, потому что у людей на улице и у общественности их бизнес вызывал большие сомнения. Что такое коммерческий банк? Что такое МЕНАТЕП? Ходили слухи, что за ним стояли комсомол, коммунистическая партия или КГБ. То же самое говорили в то время почти обо всех новых коммерческих банках ^{102} .

Невзлин предложил написать небольшую книгу с необходимыми разъяснениями. Уступая уговорам Невзлина, Ходорковский согласился. Между ними установились тесные партнерские отношения. Невзлин вспоминал, что они жили в загородном доме под Москвой, он на первом этаже, Ходорковский — наверху. В 1991 году, ставшем последним годом существования Советского Союза, они надиктовали на магнитофон, а затем издали книгу “Человек с рублем”, переделав название знаменитой советской пьесы о Ленине “Человек с ружьем”. Обложка книги была украшена изображениями рублей и долларов. Их компания “МЕНАТЕП-Информ” напечатала пятьдесят тысяч экземпляров книги ^{103} .

Книга бросила пятьдесят тысяч вызовов системе. Ходорковский и Невзлин кричали: “Становитесь богатыми! Как мы!” Все их произведение напоминало насмешку нахальных подростков над родителями. Ее единственная мысль — в богатстве нет ничего плохого. Цветистый стиль изложения резко контрастировал с обычной сдержанностью Ходорковского, стеснительного банкира, носившего джинсы и фланелевые рубашки. Думаю, что книга была прямолинейной попыткой налаживания связей с общественностью. В книге так много наставлений и штампов, что читать ее практически невозможно. “Наш компас — Прибыль, — писали они. — Наш кумир — Его Финансовое Величество Капитал”. Их цель — “в миллиардеры...”. “Довольно жить Утопией,— призывали они. — Дорогу — Делу, которое обогатит!” Один из их героев — Генри Форд. “Человек, способный превратить вложенный доллар в миллиард, — гений”.

В своем сумбурном повествовании, разбитом на главы с названиями вроде “МЕНАТЕП: путь к богатству”, Ходорковский и Невзлин прославляли алчность. Возможно, это объясняет, почему они считали нужным написать эту книгу: они боялись зависти, ревности и непонимания. Их опасения были не лишены оснований. Подозрительное отношение к капитализму, богатству и собственности, характерное для советской пропаганды, глубоко укоренилось в российской культуре и сохранится, особенно среди старшего поколения, даже спустя годы

после кончины советского коммунизма. “Ребята” не знали, что будет, и стремились оправдать свой новый необычный статус. “Каждый за себя, — провозглашали они свою философию. — Быть богатым — норма жизни”. Они восторженно вспоминали шикарную презентацию, устроенную ими в Московском коммерческом клубе, излюбленном месте отдыха нуворишей, с фейерверком, угощением, напитками и развлекательной программой, рассчитанную на четыреста приглашенных. “Рюмки и бокалы были наполнены коньяком двадцати марок, виски, шампанским, джином, различными винами, ликерами — более чем пятьюдесятью напитками на любой вкус. Мы не пожалели денег на организацию этого приема”. Они назвали свое щедрое гостеприимство “высшим проявлением этики”. Но цель описания этого блестящего приема заключалась не столько в том, чтобы похвастаться, сколько в том, чтобы защитить и оправдать себя. “Мы, МЕНАТЕП, можем позволить себе не бояться результатов своей работы, мы можем позволить себе похвалиться тем, что мы заработали”, — заявили они. В то время как ленинская формула предполагала равенство в бедности, “мы защищаем равное право на богатство”.

В один прекрасный день Чарлз Райан, выпускник Гарварда, приехавший в Советский Союз в последний год его существования в качестве сотрудника Европейского банка реконструкции и развития, сошел с поезда в Санкт-Петербурге, куда его направили для проведения консультации с некоторыми молодыми реформаторами, включая Анатолия Чубайса. Райан вспоминал, как шел через площадь в поисках автобуса и думал о том, что ему хочется перестать быть советником и принять непосредственное участие в становлении капитализма. Он заметил человека, на шее которого висел рекламный щит с надписью: “Покупайте акции банка МЕНАТЕП”.

“Я сказал себе: это забавно, нужно посмотреть, что это такое! — рассказывал Райан, который до приезда в Санкт-Петербург провел некоторое время на Уолл-стрит и кое-что знал про акции. — Банк? Этот человек держал в руках бумажки, на которых было написано, что это акции банка МЕНАТЕП. Я купил несколько штук. Достал двадцатипятирублевые бумажки с портретом Ленина и купил на них тоненькую пачку акций. Я сел в такси и не мог удержаться от смеха при мысли, что ценные бумаги, акции можно просто купить на улице. Я подумал, что это финансовая пирамида”.

“Я приехал в гостиницу и включил телевизор. Тогда в России телевизионная реклама была без “картинки”, только название компании и номер телефона”.

“К моему удивлению, на экране появилось чье-то лицо. Это был Михаил Ходорковский. Он размахивал кулаком и говорил: “Меня зовут Михаил Ходорковский. Я призываю вас обеспечить свое будущее и приобрести акции банка МЕНАТЕП! Это коммерческий банк”. Райан был поражен. “Все говорилось обычным советским языком, но сводилось к одному: купите эти бумажки, и вы станете богатыми. Это было странно и интересно. Интересно, что они апеллируют к желанию людей стать богатыми, подумал я”.

Акции банка МЕНАТЕП одними из первых появились в продаже, и это означало, что Ходорковский вновь оказался впереди всех в неустанном поиске новых направлений развития. Несмотря на свою скрытность, Ходорковский решил сделать название МЕНАТЕП общеизвестным и обратился к Владиславу Суркову, худощавому, постоянно курившему молодому человеку, с которым он познакомился в молодежном научном центре. Сурков заработал первые деньги, печатая в государственной типографии репродукции знаменитой картины и продавая их с большой выгодой для себя перед музеем, в котором был выставлен оригинал. “Мне сразу понравился Ходорковский, — вспоминал Сурков, — потому что он тут же взял лист бумаги и начал рисовать на нем кружочки и стрелочки, рассказывая, что через несколько лет у нас будет целая империя” ^{104} . И, подумав, добавил: “Я знал, что многие люди, большинство людей, скептически относились к идеям Ходорковского. Все думали, что коммунисты всего лишь дали молодым людям возможность поиграть года два-три и никогда не дадут нам пойти дальше”. Но Сурков поверил в мечту Ходорковского об империи, какой бы далекой она ни казалась вначале в скромном молодежном научном центре. “Я хотел быть похожим на героя фильма “Красотка”, — говорил он. — Я хотел почувствовать себя крупным бизнесменом, сидеть в шикарном отеле и вершить большие дела”.