Олигархи. Богатство и власть в новой России

Хоффман Дэвид

Слова песни как нельзя лучше отражали цинизм, презрение и лицемерие, с которым молодое поколение относилось к советскому руководству, коммунистической партии, всем официальным структурам и надоевшей пропаганде, довлевшей над их жизнью. Они хотели добраться до новой земли. Им хотелось приобретать товары, например всё те же джинсы, которые им не могла дать советская система. Они слушали рок-музыку, которую советская система им дать отказывалась. Многие молодые люди сами переписывали эту музыку на магнитофонную ленту и очень дорожили своими несовершенными записями.

Волна молодежного бунта нарастала медленно, но становилась мощной силой, требовавшей перемен, что позже нашло свое выражение в сатирических текстах песен, которые лишь немного не дотягивали до конфронтации с системой. Алексей Юрчак, в начале 1980-х руководивший ленинградским ансамблем “Авиа”, а позже ставший профессором антропологии в Калифорнийском университете в Беркли, описал “последнее советское поколение”, молодых людей, родившихся в 1960-х и 1970-Х, и то, как цинично они приспосабливались к требованиям общественной жизни в советскую эпоху, давая пустые обещания и не выполняя их. Они

преклонялись перед такими рок-группами, как “Машина времени”, популярность которым в начале 1970-х принесли романтические и лирические песни, и такими, как “Авиа”, песни которых были очень циничными и смешными. Юрчак рассказывал мне, что тексты песен его ансамбля часто представляли собой дикую мешанину из различных партийных лозунгов, звучавшую смешно для их молодых слушателей. В одной из своих песен они пародировали известную песню советских времен “Проснись и пой” и, свалив в кучу разные советские лозунги, получили: “Ни о чем не думай. Как проснешься, пой!” Выступления группы “Авиа” представляли собой театрализованную сатиру на советскую систему с большим количеством исполнителей. Девушки, одетые в черные чулки, черные юбки и белые блузки, отдавали честь, маршировали и строили живые пирамиды, как это делали в Советском Союзе в 1920-е годы, но придавали всему этому какой-то неожиданный, безумный, эротический характер. Например, одна из девушек вставала перед пирамидой спиной к аудитории и наклонялась вперед. Справа на сцене всегда устанавливалась огромная трибуна, обтянутая красным бархатом. Между песнями на нее забирался человек и выкрикивал лозунги, звучавшие как совете-кие, но на самом деле выдуманные и бессмысленные. “Вперед — это не назад! — кричал он. — Ура!” ^{81}

Молодежная аудитория все понимала, и ей это нравилось. Юмор был все-таки относительно сдержанным, и группа “Авиа” могла не бояться, что система запретит ее за эти насмешки. Но не проходило ощущение, что кто-то наблюдает за ними. Еще одна ленинградская рок-группа, “Телевизор”, пела в середине 1980-х:

Каскадеры на панели играют в Запад...

Да, можно пошуметь — не все же плакать.

А только там, за колонной, все тот же дядя

В сером костюме, с бетонным взглядом.

Упоминание человека с бетонным взглядом все понимали безошибочно: партия и ее агенты наблюдают и осуществляют контроль за происходящим. Со времени большевистской революции руководство коммунистической партии старалось сдерживать естественное нетерпение молодежи. Основным механизмом был комсомол, организация, проникавшая повсюду на протяжении семи десятилетий советской истории. “Везде, где собиралась группа молодых людей, — писал профессор Колумбийского университета Стивен Л. Солник в своей работе о распаде комсомола, — на заводе и на поле боя, в бараках и в общежитиях, во время войны и во время уборки урожая, на строительных площадках и на уличных перекрестках, рядом был комсомольский вожак” ^{82} . В обществе, в котором государство не терпит ничьего мнения, кроме мнения партии, у молодежи не было возможности вступить в неформальные объединения. Комсомол стремился монополизировать жизнь молодых людей от четырнадцати до двадцати восьми лет, хотя его руководители часто бывали гораздо старше.

Для миллионов молодых людей основным мотивом вступления в комсомол был циничный прагматизм: без этого молодой человек не мог поступить в университет, не мог получить хорошую работу. К концу брежневского периода комсомол ассоциировался с теми же унылыми и избитыми лозунгами, что и партия. Многие видели в комсомольских лидерах карьеристов, исполнительных и угодливых аппаратчиков.

Горбачев, который когда-то сам был комсомольским активистом, открыл шлюз, позволив существовать и другим организациям, звучать Другим голосам. Благодаря ему возникли так называемые неформалы: неофициальные ассоциации, клубы, рок-ансамбли и другие группы, не требовавшие для своего учреждения официального разрешения или распоряжения партийных органов. В эпоху Горбачева неформальное молодежное движение переживало расцвет [6] . Оно открыто выступило против ортодоксии в области культуры, и важную роль в этом сыграла страстная любовь к рок-музыке. В 1960-е и 1970-е годы советское руководство старалось запретить рок, не пустить его на радио и телевидение. Но эта музыка все равно получила распространение в виде магнитофонных записей передач западных радиостанций или самодельных пластинок, а также благодаря выступлениям тысяч непрофессиональных ансамблей, игравших в подвалах или, вопреки запретам властей, в студенческих и заводских клубах. Благодаря торговле записями черный рынок процветал. И в 1980-е годы режим наконец-то отказался от попыток запрещать рок-музыку.

6

Раньше комсомол выступал в качестве официального спонсора многих молодежных мероприятий, например концертов, но существовал и молодежный андерграунд. При Горбачеве роль комсомола уменьшилась, а неформальные объединения быстро росли.

Когда перед вольнодумством повсюду открылись двери, комсомол начал чахнуть, резко сократилось число его членов. За первые три года пребывания у власти Горбачева численный состав комсомола сократился на 4 миллиона человек и в 1988 году составил 38 миллионов. В предшествовавшие годы вопрос о сохранении численности комсомола стоял так остро, что цифры фальсифицировались. Но даже это не могло скрыть кризис, который комсомол переживал в середине 1980-х. Членские взносы, от которых зависело существование организации, сокращались. Виктор Мироненко, избранный первым секретарем ЦК ВЛКСМ в 1986 году, позже признавал, что не смог убедить вступить в комсомол даже своего старшего сына ^{83} .

Комсомолу нужно

было найти способ выжить. Его руководители обратились к зарождавшемуся на улицах города капитализму. В 1987 году кооперативное движение набирало силу, создавались первые небольшие предприятия. Комсомольские лидеры вместе со старшими товарищами из коммунистической партии решили принять в нем участие. Они открыли дверь, в которую мигом проскользнул молодой Ходорковский.

В годы, предшествовавшие приходу к власти Горбачева, самый верный способ лечения советской экономики виделся в самофинансировании, или хозрасчете, идея которого заключалась в том, что предприятие имеет право распоряжаться своими доходами. Когда в 1980 году Лужков выступил с этим предложением, он встретил отпор, но позже идея овладела умами, особенно после того, как директора заводов получили большую самостоятельность. Комсомол также начал использовать принцип самофинансирования в своих бесчисленных организациях на местах, позволяя им, например, самим решать, как использовать членские взносы, а также доход многочисленных комсомольских туристических агентств и издательств. Получив большую финансовую независимость, многие местные комсомольские организации занялись бизнесом в своих собственных интересах. Комсомол стал школой бизнеса коммунистической партии. Кафе, дискотеки, бары, туристические фирмы, типографии и другие небольшие предприятия появлялись зачастую благодаря ссудам и субсидиям из бюджета комсомола. Этим новым предприятиям было разрешено оставлять доходы себе. Дух предпринимательства процветал. Комсомол окунулся в мир бизнеса, что означало резкое изменение идеологии, переход от загнивающего социализма к примитивному капитализму. Это был определяющий момент, который свидетельствовал о том, что высшее руководство коммунистической партии почувствовало опасность и решилось на управляемый эксперимент по получению прибыли. Социолог Ольга Крыштановская, ставшая одним из самых проницательных исследователей новой деловой элиты в России, говорила мне спустя много лет, что сначала партийное руководство сомневалось в успехе молодежного эксперимента. По ее словам, это была “всего лишь проба”. Но проба оказалась успешной и превзошла самые смелые ожидания ^{84} .

Эксперимент начал молодой человек внушительной наружности, Константин Затулин. В 1986 году Затулин, аспирант Московского государственного университета, был назначен помощником Мироненко, первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Затулин был специалистом в области управления промышленностью и ранее изучал все неудавшиеся попытки реформировать советский социализм, например реформы Косыгина 1960-х годов. Его первым заданием было составить проект письма в Политбюро с предложениями о новых направлениях предпринимательской деятельности комсомола. Из-за огромного сопротивления, споров и неразберихи в аппарате комсомола Затулину потребовалось шесть месяцев, чтобы написать письмо на двух страницах. Многие концепции предпринимательской деятельности были чужды старой гвардии, и изложить их на бумаге таким образом, чтобы получить одобрение, оказалось необычайно трудным делом. Затулин вспоминал, что несколько недель боролся с одним высокопоставленным бюрократом, отстаивая идею создания компании, держателям акций которой выплачивались бы дивиденды. Бюрократ не мог понять, почему деньги будет получать тот, кто не работает на заводе. Затулин настаивал на своем ^{85} .

Он понял важность порученного ему задания. На карту было поставлено само существование комсомола. Среди идей, изложенных в письме Затулина, были предложения передать под контроль комсомола производство игрушек и отказаться от сложившейся в течение десятилетий практики отправки комсомольцев в строительные отряды. Обе идеи были в конечном итоге поддержаны. Но, пожалуй, самой перспективной из идей, предложенных Затулиным, была та, что касалась науки. В 1960-е годы в Новосибирске, одном из крупных советских научных центров в Сибири, появилась молодежная организация “Факел”. Молодые люди нашли способ зарабатывать деньги, помогая советской промышленности, испытывавшей нехватку передовых технологий, решать практические научно-исследовательские проблемы. Они работали настолько эффективно, что партийное руководство встревожилось и тут же закрыло “Факел”. Затулин предложил вернуться к этой модели. Он предложил создать центры научно-технического творчества молодежи, которые должны были, используя потенциал молодых ученых, помогать советской промышленности решать технические проблемы. Идею одобрил, как ни парадоксально, такой видный представитель советской старой гвардии, как Егор Лигачев, часто выступавший за запрещение рок-музыки.

Лигачев и не догадывался, что одобрил создание трамплина для прыжка к капитализму.

Ходорковский получал информацию о сокращении численности комсомола из первых рук. Он был заместителем секретаря комсомольской организации Московского химико-технологического института имени Д.И. Менделеева, одного из старейших втузов, здание которого находится на Миусской площади в Москве. Ходорковский окончил институт в июне 1986 года, на следующий год после прихода к власти Горбачева. Он получил специальность химика-технолога и, кроме того, участвовал в работе институтского кружка по экономике.

Технические вузы дали образование многим новым капиталистам, потому что в них меньше внимания уделялось идеологии, а основной упор делался на профессиональную подготовку. Александр Хачатуров, позже ставший деканом экономического факультета химико-технологического института, рассказывал мне, что химики оттачивали свои аналитические способности и не тратили много времени на Маркса и Энгельса. “Они легко вошли в новую жизнь, — вспоминал он о годах перестройки. — Они знали, что такое хозрасчет, что такое прибыль и рентабельность”. Кроме того, они ясно видели неудачи своей страны в области политики и экономики. “Многие понимали, что страна не может бесконечно растрачивать свои ресурсы, — сказал он мне. — Они чувствовали, что режим долго не протянет... при руководстве, не способном связать двух слов” ^{86} .