Олимп
Шрифт:
– Погибли.
Соньер завис и пошел на снижение во мрак, на гранитную вершину скалы. К приземлившейся машине двинулись, поднявшись от костра, несколько темных фигур.
Даэман удержал Греоджи за ворот рубашки.
– Почему вы еще здесь? Чего вы ждете, ведь войниксы близко?
Пилот легко оторвал его руку.
– Да, мы тоже думали воспользоваться факс-узлом, но эти твари набросились прежде, чем кто-то попал в павильон. Мы потеряли четверых, пока отбивались. А больше лететь некуда. Ада и еще дюжина из наших тяжело пострадали. Перенести всех разом не получится, а по несколько человек нельзя: серые уроды доберутся
Сын Марины огляделся. Жалкие костры едва чадили – кучки лишайника и тонких веток, ничего больше. Самое яркое свечение на скале испускало яйцо Сетебоса, мерцающее молочным огнем в рюкзаке.
– Неужели все так плохо? – подумал вслух Даэман.
– Боюсь, что да, – откликнулся Греоджи, соскользнув с борта соньера и чуть покачиваясь на ногах. Похоже, его утомление давно уже миновало свой крайний предел. – Тьма кромешная, хоть глаз коли. А эти твари могут напасть со всех сторон в любую минуту.
Часть 3
41
азалось, Харман и Ариэль невероятно долго падали в беспросветную мглу.
Полет оборвался не роковым ударом о камни у подножия Золотых Ворот Мачу-Пикчу, но мягким приземлением на пружинистую почву джунглей, покрытую вековыми слоями палой листвы и гумуса.
В первую секунду ошеломленный мужчина никак не мог поверить в то, что остался жив, потом неуклюже встал, оттолкнул своего спутника или спутницу – аватара биосферы с легкостью уклонилась от грубого прикосновения – и застыл, изумленно моргая.
Откуда взялась темнота? Только что у Золотых Ворот сиял белый день. Значит, Харман попал… куда-то еще. Прежде всего в дремучие джунгли, да еще и на неосвещенную сторону планеты. Вокруг стоял запах тления, соков и жирной земли. Душный, влажный воздух лип к телу, точно сырое одеяло. Рубашка мужчины мгновенно вымокла и пристала к коже. Непроглядная ночь звенела голосами бесчисленных насекомых, шелестела в папоротниках, листьях пальм, лианах и прочих зарослях, где жили своей жизнью большие и крохотные создания. Пока глаза свыкались с мраком, а сжатые кулаки готовились повстречать лицо полупрозрачного существа, едва лишь оно окажется в пределах досягаемости, муж Ады на миг запрокинул голову: далеко-далеко, в тончайших прорезях черных крон, слабо мигали искорки звезд.
Прошла минута. Внезапно перед Харманом возникла бледная бесполая фигура, похожая на призрак, парящий примерно в десяти футах над землей.
– Отнеси меня назад! – рявкнул мужчина.
– Куда же, позволь спросить?
– К мосту. Или в Ардис. Но только быстрее!
– Не могу, – промолвил издевательский голос, от которого можно было запросто озвереть.
– Сможешь, – процедил Харман сквозь зубы. – И поспеши. Не знаю, как тебе удался этот фокус, но лучше исправься, пока не поздно.
– И какие же кары грозят мне, если не повинуюсь? – с легкой усмешкой спросила аватара, светясь в темноте джунглей.
– Я тебя убью, – просто сказал супруг Ады.
И тут же понял, что говорит серьезно. Он был готов наброситься на зеленоватое привидение, удавить его, смачно плюнуть на труп… «И остаться неведомо где
– О горе! – воскликнул (или воскликнула) Ариэль, изображая испуг. – Теперь меня защиплет он до смерти!
Тогда мужчина прянул, выбросив руки перед собой. Малорослое, не выше четырех футов, создание остановило его на лету и отшвырнуло на тридцать футов сквозь листву и путаницу лиан.
После падения Харман минуты две не мог отдышаться, потом еще минуту поднимался на колени. Поступи с ним Ариэль вот так же в любом другом месте – скажем, у Золотых Ворот Мачу-Пикчу, где они только что были, – супруг Ады наверняка сломал бы себе спину. Наконец мужчина встал на мягкий гумус, вгляделся в обступившую тьму и ринулся, разрывая густые растения и лианы, на маленькую поляну, где ожидал его призрак.
– Смотри-ка, – радостным и невозмутимым тоном произнесла аватара. – Мы уже не одни.
Здесь, на поляне, куда просачивались звездные лучи, Харман видел гораздо лучше – и то, что предстало его глазам, заставило мужчину остолбенеть.
Вокруг, под сенью деревьев, в гуще папоротников он насчитал пять или шесть десятков довольно странных двуногих созданий, не схожих ни с людьми, ни с войниксами, ни с калибано. За все девяносто девять лет и девять месяцев жизни мужу Ады не доводилось встречать ничего подобного. Невысокие и с прозрачной кожей, как Ариэль, с органами, плавающими в малахитовой жидкости, твари напоминали очень грубые рисунки с человека. Но если у воплощенной биосферы были губы, щеки, нос и глаза молодого мужчины или женщины, да и черты парящего в звездном сиянии тела наводили на соответствующие мысли, то эти мелкие зеленые существа не имели даже ртов, а вместо нормальных глаз на Хармана пристально, не мигая смотрели черные точки вроде крохотных угольков. Кроме того, странными были и трехпалые конечности, и бескостные с виду формы…
– Полагаю, ты еще не знаком с моими верными служителями, – негромко произнес, а может, произнесла Ариэль, мягким женственным жестом указывая на странных тварей, столпившихся в тени. – Орудия сего мира, они появились прежде вашего рода. Имена у них самые разные – вот и Его Просперчество кличет этих созданий как пожелает, – а все-таки у меня с ними много общего: мы сотворены из хлорофилла и пылинок, рассеянных по лесу для своевременного измерения прежде постлюдей. Так что теперь они зеки – помощники, работники и узники; хотя кто из нас не то, не другое и не третье сразу?
Харман продолжал изумленно глазеть на зеленоватых существ. Они отвечали молчаливыми немигающими взорами.
– Взять его, – шепнул (или шепнула) Ариэль.
Четверо зеков вышли вперед (мужчина никак не ожидал столь изящных движений от этих пряничных человечков), и не успел супруг Ады подумать о бегстве или сопротивлении, как его схватили цепкие трехпалые руки. Один из новых знакомцев придвинулся вплотную, а его собрат неожиданно стиснул запястье Хармана (точно так же, как аватара биосферы сжала запястье Ханны считанные минуты назад) и протолкнул его ладонь через податливую бутылочного цвета кожу на груди подошедшего зека. Мягкий, напоминающий сердце орган послушно, словно ручной зверек, лег прямо в руку человека. В голове зазвучало эхо неизреченных слов: