Олимп

Симмонс Дэн

– Правда? – Мойра перевела взгляд на старца. – Очень мило с твоей стороны, юный Прометей. Но ты заблуждаешься, полагая, что миллион искусственных небесных объектов, многие из которых гораздо меньше острова Просперо, предназначались исключительно для наших целей. Конечно, среди них найдется дюжина с чем-то жилищ плюс несколько тысяч гигантских генераторов червоточин и Бран, уловители черных дыр, плоды наших ранних экспериментов межмировой программы путешествий… Однако в основном эти небесные тела обслуживали вас.

– Меня?

– Известно ли тебе, что такое факс?

Харман пожал

плечами.

– Я всю жизнь этим занимаюсь.

– Разумеется, но знаешь ли ты, что это?

Мужчина испустил вздох.

– Мы никогда всерьез не задумывались. Впрочем, во время нашего последнего путешествия Просперо и Сейви разъяснили, что павильоны превращают наши тела в закодированную энергию и восстанавливают их вместе с разумом и опытом в другом узле.

Разбуженная кивнула.

– А ведь в узлах и павильонах нет необходимости, – произнесла она. – Это всего лишь уловка для того, чтобы вы, «старомодные», не совались, куда не положено. Такая форма квантовой телепортации перегружала компьютерную память даже с учетом самых продвинутых технологий. Ты хоть примерно представляешь себе, сколько занимают данные о молекулах одного человека, не говоря уже о целостном волновом фронте личности?

– Нет, – сказал избранник Ады.

Женщина указала на верхнюю точку огромного купола, но Харман догадался: на самом деле она имела в виду темно-синие небеса, где медленно кружились полярное и экваториальное кольца.

– Миллион орбитальных банков памяти, – сообщила Мойра, – каждый из которых посвящен одному человеку старого образца. Всякую ночь твоей жизни, Харман-Прометей, на небосводе меж громоздких машин, телепортационных устройств, использующих энергию черных дыр, спутников глобальной системы навигации, сканеров, преобразователей, компиляторов, приемников и передатчиков, обращалась звезда, нареченная твоим именем.

– А почему миллион? – спросил муж Ады.

– Таким задумывалось минимальное живущее поголовье, – пояснила двойница Сейви. – Подозреваю, что на сегодняшний день оно сильно сократилось. В мое время на Земле оставалось девять тысяч триста четырнадцать представителей вашего вида со встроенными и активированными наногенетическими функциями да несколько сотен тысяч вымирающих людей, устаревших даже по сравнению со «старомодными», взять хотя бы моего возлюбленного Ахмана Фердинанда Марка Алонцо Хана Хо Тепа, последнего в царской династии.

– Кто такие войниксы? – проговорил похищенный. – Откуда они взялись? Почему так долго молча служили нам, а потом, когда мы с Даэманом разрушили остров Просперо и лазарет, начали нападать на людей? Как их остановить?

– Столько вопросов сразу… – Мойра вздохнула. – Если хочешь получить ответы на все, тебе нужно знать контекст. А значит, придется прочесть эти книги.

Харман резко запрокинул голову и окинул взором изогнутые стены с нескончаемыми полками. Не имея возможности подсчитать количество томов на квадратный фут, он вслепую с ужасом прикинул: их тут не менее миллиона.

– Какие книги? – уточнил мужчина.

– Все книги, – промолвила разбуженная и отпустила его руку, чтобы описать ладонью широкий круг. –

Знаешь, тебе это под силу.

– Мойра, не надо, – вмешался маг. – Ты убьешь его.

– Чепуха, – поморщилась женщина. – Он достаточно молод.

– Ему девяносто девять, – возразил старик в синем халате. – Тело Сейви, когда ты клонировала его для собственных целей, было на семьдесят пять лет моложе, и оно уже хранило воспоминания. Они и теперь с тобой. Наш друг – не tabula rasa. [50]

50

Tabula rasa – от лат. чистая (вытертая) доска для письма, в переносном смысле нечто совершенно лишенное собственного содержания.

Та, кого маг называл своей дочерью, пожала плечами.

– Он здоров и полон сил. Сам посмотри.

– Ты уничтожишь его, – повторил Просперо. – А с ним и одно из лучших наших орудий для победы над Сетебосом и Сикораксой.

Харман кипел от ярости и возбуждения.

– О чем вы тут говорите? – воскликнул он и быстро отдернул руку, когда женщина попыталась вновь накрыть ее своей ладонью. – Хотите, чтобы я «проглотил» все фолианты до единого? Это займет месяцы… годы. А то и декады.

– Не «проглотил», – поправила Мойра, – но съел их.

– А, съел, – протянул мужчина, соображая, свихнулась ли его собеседница, прежде чем сойти во временной саркофаг, или же мозг ее разрушили столетия воспроизведения – циклического, бесконечного, по клеточке, по нейрону.

– Вот именно, – подтвердила дама. – В том смысле, что подразумевался в Талмуде. Книги нужно не читать, а есть.

– Не понял.

– Тебе известно, что такое Талмуд? – осведомилась разбуженная.

– Нет.

Мойра указала опять на верхнюю точку гигантского полушария в нескольких этажах над головой.

– Там наверху, мой юный друг, в крохотном куполе чистейшего стекла спрятан чертог из жемчуга, хрусталя и золота, открытый в мир и маленькую ночь с чудесной маленькой луной.

– Вроде твоего саркофага? – уточнил Харман.

– Да нет, между ними нет ничего общего, – рассмеялась дама. – Этот гроб – лишь еще один узел в системе факсов, он веками воспроизводил меня, пока не настало время проснуться и взяться за дело. А мы говорим о машине, с помощью которой ты прочтешь эти книги и глубоко проникнешься ими, прежде чем вагон Эйфелевой дороги покинет вокзал Таджа через… – она покосилась на запястье, – пятьдесят восемь минут.

– Остановись, Мойра, – предостерег маг. – Разве он пригодится нам в войне против Сетебоса, если умрет или превратится в слюноточивого идиота?

– Замолчи! – рявкнула женщина. – Взгляни, ведь он уже идиот. Кажется, будто со дней Сейви всю их расу подвергли лоботомии. Но если мой замысел удастся и молодой человек выживет, он еще сумеет послужить и себе, и нам. – Она снова взяла Хармана за руку. – Чего ты желаешь больше всего на свете, о Харман-Прометей?

– Вернуться домой к жене, – ответил похищенный.