Олимп
Шрифт:
Между гулкими ударами колола и криками своих товарищей она все яснее различала металлический, механический скрежет, тогда как тысячи войниксов нападали почти бесшумно, с легким шелестом.
Затем появился луч. Он упал прямо с неба, с высоты в несколько сотен футов. Круг света обшарил голые ветви деревьев, заиндевелую и почерневшую от пожара траву, частокол и ошарашенных стражников на грубо возведенных укреплениях.
Соньер летал без прожектора.
– Винтовки берите! – воскликнула супруга Хармана, обращаясь к тем, кто сгрудился вокруг центрального костра.
Те, кто еще не был вооружен, принялись хватать и взводить винтовки.
– Рассыпьтесь! –
Действительно, согласилась Ада: кто бы ни нагрянул к ним в гости, если у него враждебные намерения, глупее всего дожидаться чужака всей кучей, точно откормленное на убой стадо.
Гудение и скрежет заглушали уже и тревожный набат колокола, в который кто-то снова начал звонить, исступленно и без всякого смысла.
Теперь молодая женщина видела в небе некий аппарат. Он был намного крупнее, медленнее и неповоротливее соньера и вместо гладкого, обтекаемого овала представлял собой два бугроватых круга с прыгающим прожектором впереди. Неопознанный летающий объект покачался, задергался, будто готовясь рухнуть, затем пронесся над низким частоколом (один из дозорных метнулся на землю, едва увернувшись от протуберанцев), с размаху проскакал по мерзлой траве рядом с Ямой, вновь поднялся в воздух и, наконец, тяжело сел.
Даэман с кузиной побежали к нему: Ада с факелом – насколько позволяло ее состояние на пятом месяце беременности, сын Марины – целясь из винтовки в темные фигуры, вылезающие из приземлившейся машины.
Как выяснилось, это были люди. Молодая женщина навскидку насчитала восьмерых, большинство из которых не узнала. Зато последние двое, те, что управляли металлической посудиной, походили на Ханну и Одиссея – вернее, Никого, как он велел называть себя в течение последних месяцев, прежде чем получил серьезные ранения и был отправлен к Золотым Воротам Мачу-Пикчу.
И вот уже молодые женщины в слезах обнялись. Ханна рыдала так, словно у нее разрывалось сердце. Наконец, отстранившись, чтобы взглянуть на подругу, она выдохнула:
– А где Ардис-холл? Что случилось? С Петиром все в порядке?
– Петир погиб, – ответила Ада, уже не удивляясь хладнокровию, прозвучавшему в собственном голосе. Так много ужасного произошло за столь короткий срок, что душа у нее онемела, будто после долгих побоев. – Когда вы улетели, на нас напали войниксы, огромное множество. Частокол их не задержал: забросали камнями особняк, а потом сожгли. Эмма умерла. Реман умер. Пеаен тоже… – Она продолжала перечислять общих друзей и старых знакомых, погибших во время и после резни.
Ханна слушала, зажав рот ладонью от ужаса. При свете факелов женщина выглядела еще худее обычного.
– Идем к огню. – Ада коснулась руки Никого и вновь обняла подругу за плечи. – Рассвет скоро. Какой у вас измученный вид… Представите своих товарищей, а потом расскажете мне все-все.
Они сидели у костра, пока зимнее солнце не поднялось над горизонтом, и обменивались новостями, стараясь держаться и говорить как можно спокойнее. Ламан сварил на завтрак жирный бульон и разлил по оловянным кружкам крепкий черный кофе, сваренный из быстро тающих запасов из полусгоревших амбаров.
Колонисты познакомились с новичками. Вожаком среди них считался Элиан, совершенно лысый мужчина почтенного возраста, вероятно, ровесник Хармана. Кроме него, были еще Беман, Стеф, Ияйи и Сьюзан. Каждый
Ада скупыми словами поведала вдруг повзрослевшей подруге и молчаливому Никому сагу об ардисской резне, о днях и ночах на вершине Тощей Скалы, о том, как отказали факс-узлы, как начали собираться войниксы, как вылупился детеныш Сетебоса и на что он похож.
– Я его почуял еще до посадки, – негромко вставил седобородый грек-великан, даже в такую стужу одетый в одну тунику.
Когда Ханна начала свой рассказ, великан поднялся, отошел к Яме и внимательно уставился на пленника.
– Через неделю после того, как Ариэль похитил Хармана, Одиссей вышел из временного ковчега, – говорила темноволосая молодая женщина со сверкающими очами. – Войниксы все время пытались пробиться к нам, но он меня успокоил: мол, не прорвутся, пока работает поле нулевого трения. Ну, мы поели, поспали… – Она потупилась на минуту, и Ада смекнула, что парочка занималась не только сном. – Думали, Петир вернется за нами, как обещал; потом уже, через неделю, Одиссей принялся строить летательную машину из запасных частей соньеров и прочих аппаратов, которые стояли в гаражах… в ангарах… забыла название. Я взяла на себя основную сварку, а он собрал монтажную плату и двигательную установку. Когда запчасти иссякли, я обшарила другие пузыри Золотых Ворот и разные потайные комнаты.
И вот он поднял машину в воздух и немного покружил по ангару. Главным образом аппарат состоит из двух посудин, которые называют небесными плотами, раньше на них летали сервиторы, правда, лишь на короткие расстояния. Пришлось попотеть над системами управления и наведения. В конце концов Одиссей частично демонтировал часть ИскИна, который обслуживал одну из кухонь Моста, и научил его заниматься вопросами навигации. В общем, летать на столь неповоротливой машине вообще не сахар, так она еще всю дорогу пыталась приготовить обед и доставала нас разными рецептами.
Супруга Хармана и остальные только рассмеялись над ее словами. Слушателей собралось около дюжины, включая Греоджи, однорукого Ламана, Эллу, Эдиду, Бомана и двоих врачей. Пятеро перебинтованных новичков хлебали горячий бульон и молча слушали. С неба тихонько сыпал снег, запах которого Ада ощутила несколько часов назад. Впрочем, на земле он пока не задерживался, быстро таял. Солнце уже начинало проклевываться сквозь рваные, гонимые ветром облака.
– Потом, когда мы точно убедились, что Ариэль не собирается возвращать Хармана и что Петир не прилетит за нами и не пришлет кого-нибудь еще, – нагрузили плот запасами, оружием из одного большого тайника, раскрыли двери ангара и устремились на север, надеясь, что удержимся в воздухе, а примитивная система навигации приведет нас как можно ближе к Ардису.
– Когда это было, вчера? – спросила хозяйка разоренного имения.
– Нет, девять дней назад, – ответила Ханна.
Увидев, как вытянулось лицо подруги, она пояснила:
– Да, эта штука летает очень медленно, самое большее пятьдесят—шестьдесят миль в час, да еще со всякими трудностями. Мы остались почти без еды, когда чуть не утонули в море – как сказал Одиссей, на месте бывшего Панамского перешейка. К счастью, сработали надувные камеры, и на несколько часов машина стала самым настоящим плотом, пока мы сбрасывали груз и чинили поломанные системы.